fandom Krapivin. Зов

[text-Paume]

Название: Зов
Фандом: fandom Krapivin 2013
Автор: Paume
Бета: Stakkars, olya11
Размер: драббл, 646 слов
Произведение: «Сказки о рыбаках и рыбках»
Персонажи: Илюшка Митников, Мухобой
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: R
Предупреждение: жестокость к детям

Каждое утро, просыпаясь, Илюшка Митников отсчитывал один день. Лето в этом году не летело, а медленно ползло.
Пока Илюшка играл с ребятами, это не очень ощущалось. Но стоило ему напороться на ухмылку Мухобоя, и время замирало.
И сам Илюшка замирал, больше всего на свете желая, чтобы его не заметили.
Но Мухобой выискивал его глазами, придирался к любой шалости ребят и наказывал — Илюшку.
Шалости случались часто. И Илюшка без сопротивления шел к Мухобою. У него тряслись колени, но он шел, изнывая от беспомощности.
— Ну что же ты, Митников, — с укоризной сказал Мухобой в самый первый раз. — Я же тебе характеристику должен давать, а ты так плохо себя ведешь. Я могу, конечно, написать все о твоем поведении, но согласятся ли тебя тогда усыновлять?
— Я исправлюсь! — воскликнул Илюшка. — Пожалуйста, Леонтий Климович!.. — и чуть не заплакал.
— Придется нам с тобой как-то решать вопрос о дисциплине, — строго сказал Мухобой, и Илюшка от облегчения часто-часто закивал головой.
Иногда Илюшке казалось, что все правильно, что он действительно провинился и Мухобой как никто другой заботится о том, чтобы Илюшка в сентябре уехал из интерната к новым родителям.
А иногда на него наплывала острая тоска.
Он шел, едва передвигая ноги, часто встречая по пути Женьку Сопливика. Перед другими ребятами Илюшке было очень стыдно, а перед Женькой — нет. Женька ничего ему не говорил, смотрел только печально, и Илюшка понимал его без слов.
«Я бы так не смог, — смотрел Женька. — Но меня никто не усыновляет. Ради этого стоит терпеть».
Илюшка терпел.
Он заходил в дом Мухобоя, расстегивал и ставил у порога сандалии, проходил в комнату, уже не дожидаясь указаний. Сам садился на табурет. Мухобой тут же оказывался рядом с ним и поспешно привязывал Илюшкины ноги к ножкам табурета — длинными белыми бинтами, крепко, не на узлы, а на бантики, чтобы потом можно было без труда развязать.
Затем Мухобой придвигал к нему легкий пластиковый стол, а Илюшка, вдохнув, медленно укладывал на него руки ладонями вверх. На Мухобоя он не смотрел. С самого первого раза, когда удивился, взглянул и натолкнулся на перекошенное от предвкушения лицо. Именно тогда Илюшку захлестнул ужас, и именно с тех пор он смотрел на свои руки и ждал, что Мухобой не удержится и ударит не хлопалкой, а чем-нибудь острым. Потому что то, с какой силой он замахивался, говорило Илюшке одно: ему мало. Мало красных пятен и судорожных Илюшкиных вздохов. Мухобой радовался бы большему. Пронзительному крику, например. Или ладоням, по которым хлестнет острое лезвие и оставит не порез даже, а длинную глубокую рану.
Если хлынет кровь, Илюшка испугается и будет кричать без перерыва, дергать привязанными ногами и пытаться убрать руки.
Сейчас Илюшка не кричал, только лишь смаргивал слезы с ресниц и прятал лицо, низко опустив голову.
Когда закончит Мухобой, он не знал. На каждый удар он хотел отдернуть руки, но вовремя напоминал себе: «Мама и папа». И повторял, глотая слезы: «Мама и папа».
Чем дольше длилось лето, тем дольше Мухобой зверствовал. Илюшка старался не смотреть на него, но воспоминание об удовольствии, с которым на его руки опускалась хлопалка, саднило.
«Почему меня?» — думал он иногда.
Тоска душила, и не было от нее спасения.
И однажды Илюшка понял, что больше не сможет. Не дождется сентября. Убежит от ужаса, который вселял в него Мухобой. Убежит куда угодно. Только бы больше не чувствовать. Не понимать.
И когда безнадежность окончательно вселилась в его сердце, когда даже на хлопалку он посмотрел равнодушно и внимательно разглядел оставшиеся от нее красные следы на ладонях, именно тогда распахнулась дверь, и в дом влетел Валентин. Он был большой и сильный, он свалил Мухобоя ударом кулака и даже обезоружил, когда тот выхватил револьвер.
Потом он развязал Илюшку и увел в лагерь.
«Я ведь не звал его», — думал Илюшка, засыпая.
Не звал на помощь, потому что знал, что ее не будет.
А Валентин пришел сам, просто так.
Это было так справедливо, что Илюшка заплакал.
Он накрылся одеялом с головой и давился рыданиями, пока не заснул.
Во сне он был взрослым, большим и сильным. И смело шел на помощь. Сам.