Major. Соперничество

[text-Paume]

Название: Соперничество
Автор: Paume
Бета: Mozilla
Фандом: Major
Размер: мини, 1211 слов
Персонажи: Джо Гибсон-младший, Горо Шигено
Категория: джен
Жанр: ангст, драма
Рейтинг: G
Краткое содержание: Джо Гибсон-младший узнает о том, что Шигено уходит из Мэйджор Лиги
Примечание: постканон


Когда Гибсон вышел в раздевалку, на ходу вытирая голову полотенцем, там было неестественно тихо. Он стянул полотенце на плечи и огляделся. Товарищи по команде старались не встречаться с ним взглядом, собирались быстро и ушли еще до того, как Гибсон задал вопрос.
Один Киин неторопливо складывал вещи в шкафчик.
— Что случилось? — спросил Гибсон у него.
Киин замер перед открытой дверцей, его спина напряглась, и Гибсона впервые прошил страх. Он еще не знал, но уже догадывался.
— Шигено возвращается в Японию, — сказал Киин. — Он сделал заявление, что покидает Хорнетс.
— Чем ему Хорнетс не угодили? — спросил Гибсон, понимая, что порет чушь. — За лечение не заплатили?
Киин захлопнул шкафчик, закинул на плечо сумку и пошел на выход.
— Нет, — ответил он, распахивая дверь, — просто операции не помогли. Шигено больше не выйдет на горку.
— Да быть не может! — воскликнул Гибсон вмиг пересохшими губами.
И тогда Киин — самый невозмутимый человек в Райдерс — со всей силы впечатал кулак о косяк двери и воскликнул:
— Может! Он надорвался, дурак! Всю жизнь на пределе — ненавижу этого безмозглого азиата!

Гибсон одной рукой вел машину, а второй переключал каналы радио. Казалось, что весь мир сговорился не рассказывать ему новости.
Телефон звонил пару раз, но Гибсон игнорировал его. Вот уж кого ему сейчас не хватало, так это отца с его фальшивым сочувствием.
— …Горо Шигено, знаменитый питчер Индиана Хорнетс, возвращается сегодня в Японию…
Гибсон крутанул звук, делая громче, и крепко вцепился двумя руками в руль. Помехи мешали слушать, но он напрягся, расшифровывая слова и медленно осознавая, что Киин сказал правду.
Полгода назад Шигено получил травму плеча, после которой восстановление уже невозможно. И сегодня он улетает в Токио.
— Сегодня?
Гибсон резко затормозил на ближайшем светофоре и развернулся. Вряд ли он успеет, но попытаться стоило. Индианаполис не так уж и далеко от тренировочного лагеря Райдерс, за несколько часов можно добраться до аэропорта.

Он припарковал машину и еще с минуту сидел в салоне, не понимая, откуда вообще появился этот порыв и что ему за дело до Шигено. Он просто питчер Мэйджор Лиги, один из лучших, с этим не поспоришь, но не единственный.
Телефон Гибсон оставил в машине, хлопнул дверцей, словно отрезая себе всякий путь к отступлению, и направился к главному входу.
Несколько журналистов собирали свои вещи после проверки службой безопасности, и Гибсон попытался проскочить мимо них побыстрее, но его заметили.
— Мистер Гибсон-младший! — понеслось вслед.
Он развернулся и со злостью выкрикнул:
— Без комментариев!
Паренек из службы безопасности посмотрел на него понимающе и, пока Гибсон шел через металлодетектор, заставил назойливых журналистов заново распотрошить вещи. Они его не догнали, Гибсон прошел вперед и остановился, не зная, в какую сторону идти. Табло показывало три рейса до Токио.
— Направо! — крикнули ему в спину.
Гибсон даже не оглянулся. Он давно перестал удивляться, откуда журналисты знали его планы.

Он приехал вовремя. Регистрация на рейс только началась, и Шигено обыденно стоял в очереди, держа за руку дочку. Его жена, маленькая миловидная японка, прохаживалась рядом, укачивая младшего ребенка.
Гибсон перепрыгнул через веревочные ограждения и напролом пошел к Шигено. Стоящие в очереди люди отшатывались от него, но Гибсону было все равно.
Шигено увидел его не сразу. Он стоял, наклонившись к дочери, и внимательно слушал ее щебет. А потом очередь обеспокоенно всколыхнулась, и Шигено поднял голову.
Он выпрямился резко, отстранил от себя ребенка и сделал шаг вперед. Гибсон остановился, не дойдя до него.
— Чего тебе? — хмуро спросил Шигено.
Гибсон сунул руки в карманы и высоко задрал подбородок. Ядовитая горечь переполняла его слова:
— Говорят, ты сдулся?
Шигено недобро усмехнулся:
— Можешь праздновать победу. Пока.
— Уже, — ответил Гибсон. — Пляшу на твоей могиле.
Шигено неуловимо переменился в лице, посмотрел цепко и зло.
— Рановато ты явился на мою могилу. Я еще не умер.
— Но на горке тебя больше не будет, — сказал Гибсон и с нажимом добавил: — Верно?
«Отвечай, Шигено! Правду!»
— Папа, а кто это? — по-японски прощебетала девочка, подошла к Шигено и доверчиво взяла его за руку.
— Мистер Гибсон, — ответил ей Шигено спокойно, не отводя взгляд от Гибсона, потом кивнул и криво усмехнулся: — Верно. Не будет.
Гибсона всего перекосило, от гнева и беспомощности. Он отвернулся и точно так же, как и перед этим — не замечая людей вокруг — двинулся прочь.
— Эй! — окликнул его Шигено.
Гибсон остановился.
— Я не умер, — сказал Шигено ему в спину. — Ты зря празднуешь победу. На поле девять игроков, или ты забыл? Я в игре, Гибсон. Пока я могу двигаться, я в игре, и не тебе сбрасывать меня со счетов.

Журналисты налетели на него у выхода.
— Мистер Гибсон, расстроены ли вы уходом из спорта Горо Шигено?
— Мистер Гибсон, что вы сказали Горо Шигено при встрече?
— Мистер Гибсон, что вас связывает с Горо Шигено?
— Без комментариев, — повторял Гибсон, расталкивая их.
Они бежали за ним до машины.
Он отгородился от них дверцами, опустил шторки и откинулся на сиденье.
Назойливые, наглые, чванливые, считающие, что им все позволено.
Как Шигено, которому, если подумать, на самом деле позволено все.

Журналисты перестали шуметь, Гибсон завел машину и плавно тронулся с места.
Дорога до тренировочного лагеря предстояла долгая. Нужно было позвонить и предупредить о своей задержке тренера. Он забыл сделать это перед поездкой.
Телефон моргал лампочкой о пропущенных звонках. Четыре от отца, равнодушно отметил Гибсон. Набрал номер тренера, как можно вежливее извинился о своем отсутствии. Тренер говорил с ним слишком участливо, чертов Киин наверняка с ним уже пообщался.
Гибсон швырнул телефон на сиденье рядом, положил обе руки на руль и набрал скорость.
Мимо пролетала Америка.
А ведь когда-то давно — подумать только! — он хотел, чтобы Шигено убрался из Америки навсегда.
Мечта сбылась. Отчего же так тошно?

Он съехал с трассы и остановил машину возле заправки. Сидел, смотрел в стекло, а видел поле. И горку. И питчера. И мяч.
Мяч с шорохом рассекал воздух и несся прямо на него, Гибсона.
Самый лучший в мире мяч, подумал Гибсон. Вот в чем проблема. Самая сильная подача Мэйджор Лиги, отбить которую практически невозможно.
И в тот момент, когда Гибсон все-таки посылал этот мяч за пределы поля, он становился самым счастливым человеком на свете.
Как же быть теперь, когда не стало той руки, которая кидала ему этот мяч?
Не стало питчера.
Не стало противника.
И не стало никакой надежды на счастье.

Он бил по рулю обеими руками и выл в своей машине.
Как он мог, думал Гибсон, как он мог, этот япошка, так его подвести.
Как он посмел сойти с горки! Как посмел он закончить их противостояние!
— Что мне за дело, на какой позиции ты будешь играть, — шептал Гибсон. — Если ты не будешь подавать. Ты умер, сволочь! Для меня ты мертв!

Телефон зазвонил внезапно, и Гибсон вздрогнул. Он не хотел брать трубку, но протянул руку и зло ответил:
— Что?
Отец молчал какое-то время, Гибсон слышал, как он дышит в трубку.
— Оставь меня в покое, — сказал он ему. — Мне не нужно твое сочувствие.
— Десять лет, Джуниор, верно? — спросил отец спокойно.
Гибсон молчал, не понимая, что ему говорит старик.
— У тебя есть десять лет воспоминаний, — сказал Гибсон-старший твердо. — Помни о них.
Он положил трубку.

Гибсон уронил руки на колени, а голову опустил на руль.
Десять лет постоянной борьбы между ним и Шигено — они впечатались в память каждой подачей. Он до мельчайших подробностей помнил их, каждый мяч, каждый свой замах, каждую ухмылку Шигено, каждый свой победный хит. Их было очень много, этих воспоминаний. На несколько жизней.

Телефон мигал у него в руках, Гибсон смотрел на крошечную лампочку и думал, что у отца нет и дня таких воспоминаний. Один-единственный матч и несколько минут противостояния.
Нужно было самому пережить своего соперника, чтобы понять это.
Стоило прожить тридцать лет, чтобы впервые пожалеть своего отца.