Ookiku Furikabutte. Цикл драбблов

[text-Paume]

Название: -
Фандом: Ookiku Furikabutte
Автор: Paume
Размер: драббл
Персонажи: Михаши, Абе, Таджима, Ханаи
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: R
Примечания: написано в дежурку, с любовью к анонам

1.

Михаши в панике заскочил в ванную, стремительно скинул одежду на скамейку и рванул под душ. Он выкрутил холодный кран почти до самого конца, окунулся с головой и чуть не заплакал.
Подлое тело подводило его. Вода не помогала.
Он стоял под холодными струями, дрожал и плакал.
– Михаши?
Он подпрыгнул на месте, обернулся и прикрыл пах руками.
У входа стоял Таджима.
– Ты чего, помыться посреди дня решил?
Таджима пошел вперед, а Михаши сделал шаг назад и ткнулся спиной в холодную стену. Вздрогнул, зажмурился и замотал головой:
– Н-нет!
– У тебя же вода ледяная! – воскликнул Таджима.
– Да! Я не успел! – Михаши повернулся к кранам и начал крутить горячий.
Но вода все равно шла холодная.
А самое главное – ничего не проходило, несмотря на холод, волнение и присутствие Таджимы.
– Я сейчас помогу! – приглушенно крикнул Таджима.
Михаши оглянулся и с ужасом увидел, что тот уже разулся и стягивает через голову футболку.
– А! Н-не!.. Н-не надо!
Но было поздно. Таджима выбрался из штанов и шлепал босыми пятками по ручейкам воды. Он встал рядом и поежился.
– Ууу, как ты холодную-то выкрутил. Давай вот так сделаем.
Пока Таджима был занят кранами, Михаши лихорадочно думал, как от него спрятаться. Все, на что он оказался способен – это просто прикрываться руками. Поэтому первое, что спросил Таджима, когда вода пошла теплая и он посмотрел на Михаши, это:
– Ты чего, стесняешься?
Михаши показалось, что у него лицо сейчас загорится. Он зажмурился и отчаянно замотал головой.
– У тебя что, стояк? – догадался Таджима.
И почему нельзя провалиться сквозь землю?
– И вода не помогает, – размышлял спокойно Таджима.
Михаши приоткрыл один глаз. Таджима задумчиво смотрел вверх, на душ. Михаши выпрямился и опустил руки.
– А-ага, – пробормотал он.
– Тогда выход один, – заявил Таджима. – Надо подрочить!
– П-п-п-п…
– Да! Я всегда так делаю. Михаши, ты что, не дрочишь? – изумился он вдруг.
Михаши снова залился краской и замотал головой. Но уже без паники и страха, а наоборот – с надеждой на Таджиму.
– Тогда давай я тебя научу! – загорелся Таджима. – Все очень просто!
Он поймал Михаши за плечо и притянул к себе. Михаши так удивился, что не успел вырваться. А Таджима почти обнял его одной рукой, а вторую опустил вниз и не просто дотронулся до Михаши, а обхватил ладонью и чуть-чуть сжал пальцами…
…ч-ч-член?
Все тело дернулось в ответ на прикосновение.
Михаши потерялся в ворохе ощущений, стоял, тяжело опираясь на Таджиму, и только ловил воздух открытым ртом. По стене напротив ползли струйки испарины, вода из душа заливала глаза, Таджима делал что-то невероятное, двигал рукой так, что екало от живота под самое горло, ноги дрожали, а руками пришлось схватиться за Таджиму, только чтобы не упасть.
– Все просто, – жизнерадостно сказал в ухо Таджима. – И должно быть приятно. Приятно же?
Михаши уронил лицо ему в плечо.
– А еще можно думать про девочек, – сказал Таджима. – Я журналы обычно смотрю.
Михаши всхлипнул и крепче прижался к Таджиме.
– Представь, что это не я, – сказал Таджима. – А кто-то, кто тебе нравится. Тебе же нравится кто-нибудь?
Михаши представил, и тут же на него накатило. Так глубоко, что дышать стало невозможно, так сильно, что слезы из глаз брызнули, так ярко, что пришлось зажмуриться.
Таджима обнимал его, поддерживал и говорил:
– Ну что, классно же? Понравилось?
– А-ага…
– Здорово! Вечером журналы вместе посмотрим, хочешь? А сейчас давай мыться быстро и побежали дальше. Ребята заждались, наверное.
– Х-хорошо, – попробовал покивать Михаши.
Он даже сам устоял на ногах, когда Таджима отбежал за полотенцем, и потер себя мочалкой. И одевался сам. И почти ни о чем не думал.
Было удивительно легко и просто. Он посмотрит журнал вместе с Таджимой. Наверное, это весело.
А потом обязательно взглянет на Абе-куна. Хорошо, что он всегда рядом, и чтобы представлять его, не надо искать никакие фотографии.
 
2.

– Член! – восклицал Таджима и пытливо смотрел на Михаши. – Ну скажи, это же совсем нестрашное слово!
– Ч-ч-ч… – пытался Михаши поначалу.
А потом оно само выскочило. «Член» и «дрочка». «Стояк» и «кончил». Таджима честно называл все вещи своими словами. Ничего не придумывал. Поэтому так легко оказалось у него всему этому научиться.
Журналы Михаши не были нужны, но он послушно брал их у Таджимы и бережно носил домой, а потом назад – в школу.
– Михаши, их можно брать в ванную! – убеждал Таджима. – Ничего с ними не случится. И новые можно в любой момент купить.
– Ага, – соглашался Михаши и протягивал ему журналы.
Ему было достаточно того, что Таджима научил его изнывать от возбуждения под струями душа. Каждый вечер, Михаши делал это каждый вечер. Закрывал дверь на крючок, раздевался, в животе екало от одного только осознания того, чем он собирался заниматься.
Он включал воду быстро, нетерпеливо, потому что ждать с каждым мгновением становилось все сложнее. Он обхватывал стояк всей ладонью, вел резко, зажмуривался и представлял одного-единственного человека.
Позже, забираясь под одеяло, Михаши думал о том, что сказал бы Абе-кун, если бы узнал. Что бы он сделал? Лежа в кровати с открытыми глазами, Михаши смотрел в потолок и ужасно этого боялся.
Зато во сне Абе-кун прижимал Михаши к себе крепко-крепко, не просто касался его, а обнимал. Михаши ерзал в его объятиях и изо всех сил пытался подстроиться под плавные движения рукой, которыми Абе ласкал его член.
В летнем лагере, из-за выматывающих тренировок, сны прекратились. Или Михаши просто о них не помнил. Он подрочил всего пару раз за неделю, и даже Таджима не предлагал ему журналы, сосредоточившись на подготовке к предстоящим играм.
Поэтому, когда Михаши проснулся посреди ночи, то даже не сообразил сразу, что видел сон. Руками он все еще помнил ощущение теплой кожи, жаркой даже, мокрой от пота и желания. Только что Михаши обнимал Абе-куна, притягивал к себе за шею. Абе вздыхал прерывисто, Михаши точно это помнил, поэтому ночная тишина, царящая в спальне, и тихое дыхание ребят показались ему неживыми.
Михаши вскочил, огляделся и понял, что спал. В горле было сухо, и Михаши, осторожно перепрыгивая через ребят, пробрался к выходу.
– Пить, – бормотал он на ходу.
В доме было тихо, все спали. Михаши добрался до кухни и попил воды прямо из носика чайника.
Он возвращался и не мог понять, что ему мешает. И только когда лег между Таджимой и Абе, укрылся одеялом, почувствовал, что у него банально стоит.
– Надо подрочить, – сказал бы Таджима.
Михаши повернулся на бок и посмотрел на Абе-куна. В ночном свете его лицо было бледным, а ресницы из-за теней – черными и длинными. Ему было жарко, или же просто сон неприятный снился – но лицо вспотело и блестело редкими капельками.
У Михаши враз вспотели руки. Он же может не зажмуриваться! Не надо представлять Абе. Вот он, здесь. И он спит, и ничего не узнает. Не узнает же? Если Михаши тихонько?
Михаши казалось, что он еще сопротивляется, а руками уже оттянул резинку трусов и взялся за член, провел вдоль нерешительно и понял, что сейчас нужно резко и быстро.
Он облизывал губы, потому что они снова пересохли. У него дрожали бедра, мелкой дрожью от накатывающего возбуждения. Пальцы сжимали член крепко, сминали кожу, терли головку.
Ему казалось, что все это тянется и тянется. И Абе смотрит на него.
Михаши вдохнул глубоко и не смог выдохнуть, потому что тело изломалось в оргазме. Он зажмурился, чувствуя, как из-под век брызгают слезы. А потом задышал, часто-часто, разжал кулак на члене, подставляя ладонь под выплеснувшуюся сперму.
Подождал, пока тело расслабится, и открыл глаза.
Абе смотрел на него. По-настоящему. Сонными, затуманенными глазами, блестящими в лунном свете.
Михаши вздрогнул и отпрянул. Абе моргнул. Михаши вскочил на колени, одеяло сползло с него, обнажая мокрые спущенные трусы, голые ягодицы. С члена все еще капало, руки были неприятно скользкими и липкими.
Он почти побежал, но кто-то позади уронил его назад на футон, резким движением накрыл одеялом до самого подбородка и обхватил за талию.
Абе вздрогнул от порыва воздуха и окончательно проснулся.
– Вы чего не спите? – пробормотал он, повернулся на другой бок и затих.
Таджима медленно, осторожно отнял от Михаши руку.
– Я… – попытался сказать Михаши, но от ужаса не мог выдавить ни слова.
– Все нормально, – прошептал Таджима. – Абе просто невовремя проснулся. Ему тоже стоит хоть иногда дрочить перед сном. Спи, Михаши, он завтра все забудет.
Забудет? Правда?
Михаши расслабился мгновенно. Раз Таджима так сказал, значит, так и будет.
Скатываясь в сон, Михаши вдруг подумал, что как жаль, что Абе-кун утром ничего не вспомнит.
 
3.

Когда раздался звонок в дверь, Михаши, хоть и ждал его, все равно подпрыгнул на месте, закрутился у стола, сгреб в одну стопку тетрадки и только потом побежал, на ходу отодвинув с прохода сумку.
– Привет, Михаши! – громко поздоровался Таджима. – Твоя мама приготовила тебе ужин?
– Д-да, – кивнул Михаши, – сегодня у нас удон.
Таджима у порога скинул кроссовки и, не дожидаясь, побежал на кухню.
– Ух, как здорово пахнет! Давай тогда сразу ужинать! Я тебе помогу!
Он достал с полки тарелки и пристроился у кастрюли, а когда Михаши открыл крышку, еще и наклонился:
– Вкууусно!
Ели они быстро, Таджима болтал с набитым ртом, и Михаши ему только поддакивал и старался не отставать.
– Так твоя мама до самого утра на работе? А папа снова в командировке? И никого дома, кроме тебя? Вот классно! Телек посмотрим? Я тебе сейчас покажу, чего принес!
Посуду они за собой убрали, Таджима сделал это так же быстро, как и все остальное. Михаши только успевал глазами хлопать. А потом Таджима схватил его за руку и потянул в комнату.
Они уселись перед телевизором, и Таджима достал из сумки старую кассету – на таких где-то в шкафу хранились семейные любительские видеозаписи, Михаши и не помнил, чтобы их когда-нибудь доставали.
– Ну что, – спросил Таджима, – будет у тебя на чем это посмотреть?
– Ага, – кивнул Михаши и открыл шкафчик под телевизором, где прятался видеомагнитофон. – А что на кассете?
– Кое-что! – попытавшись напустить на себя загадочный вид, ответил Таджима. – Я позаимствовал ее у Ханаи. Мы с тобой посмотрим, и я верну ее на место. Устраивайся поудобнее. Спорим, ты такого не видел!
Они сели на полу, прислонившись спинами к дивану, и Михаши ткнул пальцем по пульту, включая запись.
– Это куда круче журналов, – успел сказать Таджима до того, как они оба вдруг даже перестали дышать от увиденного.
Михаши непослушной рукой нащупал пульт и выкрутил звук на минимум. Таджима громко выдохнул и выругался:
– Ну нихуя ж себе! Я думал, это просто порнушка.
Михаши смотрел в экран широко открытыми глазами и не мог заставить себя отвернуться. Краем глаза он заметил, что Таджима повернулся к нему, начал что-то говорить, но осекся, какое-то мгновение молчал, глядя на него, а потом отвернулся назад к телевизору.
И они молча продолжили смотреть.
Звук никто из них так и не включил, и вскоре тишина стала разбиваться их собственным дыханием. Михаши иногда сглатывал, так громко, что в ушах звенело. Таджима рядом дышал часто и какое-то время сидел неподвижно – Михаши был ему ужасно за это благодарен. Он не знал, нравилось ли Таджиме видео. Михаши оно нравилось – уж это точно.
– К черту! – прошипел сквозь зубы Таджима, звякнул ремнем и шумно расстегнул молнию на брюках.
Только от того, что Таджима завозился с одеждой, у Михаши вспотели ладони. А когда Таджима откинул голову на диван и длинно, приглушенно застонал, Михаши сдался и тоже взялся расстегивать брюки.
Таджима дрочил молча. Обычно он не сдерживался, но сейчас ему явно было стыдно.
Михаши тоже было стыдно. Но не так, как Таджиме, наверняка. Ведь Таджиме нравятся девушки, а Михаши нравится Абе. Наверное, Таджиме стыдно, что у него встал на гей-видео. А Михаши смотрел на экран и думал, что тот парень, который держит себя под колени и дергается каждый раз, как в него входит член второго парня, тот парень очень похож на Абе.
Михаши даже трусы не стянул, так его повело. Только руку сунул под резинку, обхватил член всей ладонью, провел несколько раз, оттягивая удовольствие.
Таджима вскрикнул рядом и задрожал всем телом, дыхание у него сорвалось так волнующе, что Михаши не удержался и кончил следом.
– Пиздец, – выдохнул Таджима.
Михаши нащупал пульт и выключил телевизор.
– Я… – начал он и зажмурился, умирая от стыда.
– Ага, – сказал Таджима. – Мне тоже понравилось.
Михаши разлепил глаза.
– Кассета… – с надеждой попросил он.
– Давай сделаем каждому по копии. Эту придется отнести Ханаи.
Михаши с облегчением вздохнул.
– В ванную? – спросил Таджима.
– Ага.
– Пошли вместе?
– Хорошо, – кивнул Михаши и поднялся с места.
– Может, закинем в стирку одежду? – уже в ванной спросил Таджима, разглядывая свои мокрые трусы.
После быстрого душа они забрались в горячую ванну, и Михаши совсем разморило. Таджима тоже подремывал, прислонившись к его плечу.
– Никогда бы не подумал, что у Ханаи может быть такое! – пробормотал Таджима.
– Наверное, ему нравится, – ответил сквозь дрему Михаши и признался: – Мне тоже.
– Раз всем нравится, – сказал Таджима, – то и мне надо попробовать по-настоящему.
Утром пришла Михаши-сан и долго ахала, когда они, выбираясь из ванной, колотились от холода.
 
4.

Запись порнухи Таджима принес прямо в школу.
– Кассет у меня не было, я записал на диск, – сказал он Михаши и протянул ему пластиковую коробочку с диском. – Держи. Не потеряй и старайся, чтобы родители не нашли. Это все-таки не совсем обычная порнушка.
Михаши кивнул и сунул диск в сумку.
– Для Ханаи я тоже записал, – сказал Таджима и закинул руки за голову. – На следующей перемене отдам вместе с кассетой.
– Н-но… – испугался Михаши.
Таджима его успокоил:
– Я подумал, что нечего устраивать из этого секрет. Подумаешь – нравится такое порно. Не одному же ему. Мне вот тоже понравилось. А кассеты – вообще прошлый век, видео лучше на дисках держать.
Но Ханаи не было на этой перемене, и на следующей он не появился тоже, а потом и вовсе не пришел на урок. А на тренировке не было ни Ханаи, ни тренера. Шинока пришла позже всех и рассказала, что в школу приехала какая-то комиссия из министерства образования, и в актовом зале собрали руководителей всех спортклубов и всех капитанов.
– Что-то решают, – сказала она громким шепотом и сделала страшные глаза.
Михаши, нервничая, уронил перчатку, наклонился, поскользнулся. Тут же его под руку схватил Абе, а Таджима поднял перчатку.
– Так, – сказал Абе, – проверки случаются постоянно, а игра у нас уже через неделю. Поэтому не будем терять время. Давайте начнем без тренера.
– Михаши, побежали? – увлек его за собой Таджима.
И день пролетел так же быстро, как и другие.
Уже стемнело, когда они с Таджимой вышли за ворота школы.
– Пошли сходим к Ханаи? – предложил Таджима.
Михаши кивнул, соглашаясь. Он устал, и Таджима тоже устал. Но это была хорошая усталость, которая приходит после отлично выполненного дела. Абе-кун погонял их не хуже тренера, целых два раза похвалил крученый Михаши и отработал с ним защиту первой базы. Из несделанного осталось только отдать кассету.
Ханаи открыл им дверь и посмотрел озадаченно, но не стал задавать вопросов и впустил в дом. Его мама всплеснула руками, пригласила поужинать, и Ханаи, скривившись, попросил принести гостям чего-нибудь в его комнату.
– Спасибо, Ханаи-сан! – от души воскликнул Таджима.
Михаши тоже кивнул и отправился следом за Ханаи.
– Михаши-кун, – тихонько окликнула его мама Ханаи, пока Таджима громко спрашивал, что сегодня было в школе. Михаши оглянулся, и она ему подмигнула: – Приди через пару минут на кухню, я соберу вам перекусить.
Михаши оставил сумку в комнате Ханаи и уже собрался возвращаться, когда Таджима уселся на пол, вжикнул замком на своей сумке, достал диск и кассету и протянул Ханаи.
– Твое, – сказал он, глядя на него снизу вверх. – Держи.
Ханаи застыл. Михаши тоже застыл и почувствовал, что краснеет.
Ханаи смотрел на протянутую кассету с недоверием и, узнавая ее, стремительно заливался краской. Он даже спрятал руки за спиной и, кажется, немного отпрянул. А потом с усилием качнулся вперед и забрал у Таджимы кассету и диск.
– Михаши-кун! – донеслось из кухни.
– Я-я… – пробормотал Михаши, но его никто не услышал: Ханаи смотрел на кассету и диск в своих руках, а Таджима смотрел на Ханаи.
Михаши выскочил из комнаты и, сделав всего один шаг, приткнулся плечом к стене.
– Михаши-кун! – позвали его снова.
В комнате стояла пугающая тишина. Михаши медленно развернулся, все еще касаясь стены, как будто боялся, что без нее упадет, и заглянул в комнату.
Таджима сидел на полу и держал руки Ханаи, держал крепко, сжимая его запястья так, что пальцы побелели, и смотрел вверх, глаза в глаза.
Ханаи разжал пальцы, и кассета с диском громко упали на пол. Михаши подпрыгнул от этого звука, метнулся вдоль стены, в одну сторону, в другую – Ханаи и Таджима не двинулись с места.
– Михаши-кун!
Михаши сорвался и побежал на кухню.
Он сразу не понял, что так его встревожило, стоял на кухне, торопливо переминаясь с ноги на ногу, пока Ханаи-сан выкладывала на поднос тарелки с чем-то очень вкусным, потом шел назад, осторожно, чтобы не уронить поднос. Возле комнаты он остановился и четко вспомнил, что если держать за руку так, как Таджима держал Ханаи, то от пальцев останутся следы и еще неделю на запястье будет красоваться красно-синяя полоска, похожая на повязку.
Когда Абе точно так же держал его за руку, Михаши думал, что он самый счастливый человек на свете.
Интересно, Ханаи сейчас счастлив?
Михаши занес поднос, глядя под ноги, чтобы не споткнуться, поставил его на столик, вскинул голову и попятился назад, замер на мгновение, а потом выскочил опрометью и прижался лопатками к стене. Всего один взгляд – а у него даже дыхание сбилось.
Они целовались, Ханаи сидел на полу у кровати, а Таджима забрался к нему на колени, и они целовались. Совсем не так, как в порнухе. И вообще – ни на что из виденного Михаши раньше не похоже. Они целовались очень правильно, как будто именно этого им не хватало, как будто Ханаи, обнявший Таджиму двумя руками за талию, и Таджима, опирающийся на его руки – обрели что-то новое и стали настоящими, похожими на две половинки одного целого.
Михаши съехал по стене вниз, подтянул колени к груди, обхватил их руками и подумал про Абе. Если поцеловать Абе-куна, будет ли он ругаться? Оттолкнет Михаши или обнимет? А самое главное, станет ли он таким, как Таджима и Ханаи – настоящим?
 
5.

Михаши положил диск в стол, в самый нижний ящик, а сверху накрыл тетрадями. И больше его не доставал. Он каждую минуту помнил о том, что лежит в столе, как диск выглядит и какой он на ощупь. И что именно на нем записано, он тоже ни на мгновение не забывал. Но доставать и смотреть уже не хотелось.
Еще несколько дней назад Михаши каждый вечер запирался в ванной, включал душ и дрочил до слабости в ногах, представляя себя и Абе на месте тех парней из порно. Но один вечер и подсмотренный поцелуй все перевернул вверх дном. Михаши все так же запирался в ванной, под горячими струями душа прислонялся лбом к прохладной стене, закрывал глаза и почти наяву чувствовал поцелуй. Он до одури хотел поцеловать Абе. Он представлял его рядом, в мельчайших подробностях, как Абе разрешает обнять себя, и Михаши двумя руками обхватывает его лицо, как Абе наклоняется к нему, и Михаши притягивает его к себе. И целует, и приникает всем телом, и кончает только от одного этого полного прикосновения.
И вовсе не порно дало толчок его воображению, а Таджима и Ханаи.
Он стал замечать то, на что раньше никогда не обратил бы внимания. Как Таджима по-новому улыбается Ханаи. Как словно невзначай касается руки, как совсем по-другому обхватывает за плечи. Ханаи вечно смущался и смотрел по сторонам. Михаши старался опускать взгляд, старался не видеть, но ничего у него не получалось.
Ноги сами несли его в раздевалку, где никого, кроме Таджимы и Ханаи, не было. Смелости не хватало, чтобы зайти внутрь, и он стоял у порога, обмирая от звуков.
– …что ты…
– …дай мне…
– …ремень, чудак…
– …сюда…
Слова обрывались вздохами, резким стуком захлопнутой дверцы шкафчика, шумом отодвигаемой скамейки, шорохом одежды.
Михаши громко сглатывал, вжимаясь в стену, и не всегда решался посмотреть. Только когда сердце, казалось, подкатывало к самому горлу, он делал один-единственный, крошечный шажок, и заглядывал за дверь, смотрел одно мгновение и срывался с места, мчался куда угодно, прочь от чужих глаз, туда, где можно было сбросить нестерпимое возбуждение.
Он думал, что делает это совсем незаметно.
Он тщательно мыл руки в туалете, когда туда же зашел Ханаи, который вот только же что был с Таджимой. От неожиданности Михаши вздрогнул, дернул кран, и вода хлынула на руки сильной струей. Рукава промокли мгновенно, а пока Михаши закручивал краны, перепало еще и брюкам. Но ничего, подумал он, солнце на улице, все высушит.
Ханаи не пошел в кабинку, остановился возле него и строго сказал:
– Михаши.
Михаши подпрыгнул, вперился в пол, забегал глазами по рисунку на плитке.
– Ха-ха-наи-кун, – выдавил он из себя.
– Михаши, – сказал Ханаи. – Что у тебя с Таджимой?
Михаши так удивился, что даже посмотрел на него. А потом – на дверь. И на кабинки. А позади – раковины, он уперся в них, когда попятился.
Что у него с Таджимой? А что с Таджимой?
Они смотрели порнуху, Таджима приносит журналы, совсем недавно они дрочили вместе.
– С Та-та-та… – промямлил Михаши с ужасом.
– Вы встречаетесь? – прямо спросил Ханаи.
– Д-да, – выскочило у Михаши, а потом он тут же помотал головой: – То есть н-нет…
Ханаи побледнел, выпрямился и сказал:
– Я так и знал.
«Что знал?» – подумал Михаши и сделал шаг в сторону, пытаясь убежать.
– Он нравится тебе? – спросил Ханаи тихо.
– К-кто? – пробормотал Михаши.
– Он, – веско сказал Ханаи.
«Мне нравится Абе-кун, – подумал Михаши. – Ханаи-куну нравится Таджима, и Таджиме нравится Ханаи-кун. А мне нравится Абе-кун, но нравлюсь ли я Абе-куну?»
У Ханаи вытянулось лицо.
– Не плачь, Михаши! – воскликнул он. – Черт, я не хотел тебя обидеть!
«Разве я плачу? – подумал Михаши. – Как раз сейчас я совсем не плачу».
Он вытер лицо залитым водой рукавом, и оно тут же стало мокрым. И глаза из-за него тоже стали мокрыми.
Дверь в туалет распахнулась внезапно, громко стукнула о стену. Михаши вздрогнул, посмотрел испуганно и сжался – к ним несся явно рассерженный Абе. Михаши хотел сказать ему, что он вовсе не плачет, это просто вода, но не успел. Абе громко воскликнул:
– Ханаи! – схватил Ханаи за воротник и занес кулак.
«Не надо», – подумал Михаши, а потом перестал думать и ринулся между ними, вклинился, спиной к Ханаи и грудью к Абе, подставляясь под кулак и плечом чувствуя, какая напряженная у Абе рука.
– Хватит! – крикнул он и изо всех сил толкнул Абе.
Абе отлетел к раковине и удержался на ногах только потому, что уткнулся в нее спиной, схватился руками, поднял голову и изумленно посмотрел на Михаши.
«Я толкнул Абе-куна, – понял Михаши. – Я его толкнул».
– П-прости, А-абе-кун, – севшим голосом попросил он.
Абе оттолкнулся от раковины и сделал шаг к нему. Михаши съежился, опустил голову.
– Прости, Ханаи, – сказал Абе негромко. – Мне не следовало лезть в ваш разговор, я просто услышал, что ты просишь Михаши не плакать, и подумал, что это ты… огорчил его?
Он закончил вопросом и внимательно посмотрел на Ханаи.
– Нет! – воскликнул Михаши. – Меня никто не огорчал!
Ханаи бросил на него быстрый взгляд, а потом подтвердил:
– Мы просто разговаривали. Ты вспыльчив, Абе. Михаши…
– Д-друг, – сказал Михаши.
– Что?
– Т-таджима-кун мой лучший друг.
На кроссовках Ханаи были оранжевые шнурки. Михаши проводил их взглядом до самой двери, а потом метнулся на вторые кроссовки, Абе-куна. Они не двигались, концы черных шнурков были заправлены внутрь.
– П-прости, А-абе-кун, – сказал Михаши. – П-п-подача…
«Ты же не перестанешь ловить мою подачу?»
– Полтренировки уже прошло, – недовольно заявил Абе. – Пошли уже, а то так и не разогреешься сегодня.
И сразу стало легко.
 
6.

Сразу после утренней тренировки, пока они все переодевались, Таджима сунул в сумку к Михаши журнал.
– Посмотришь дома, – сказал он и весело оглянулся на остальных.
Михаши тоже оглянулся, но никто не интересовался, о чем он секретничает с Таджимой. Журнал в глубине сумки манил яркой обложкой, Михаши, складывая форму, чуть-чуть вытянул его и тут же в панике затолкал обратно, зыркнул по сторонам, убедился, что никто не видел, и облегченно выдохнул. Таджима где-то достал журнал с откровенной гей-картинкой на обложке, и можно было с уверенностью предсказать, что там внутри.
Уходя из раздевалки, Михаши плотно застегнул сумку. И все было бы нормально. Но пришли они на первый урок рановато, остановились на крыльце, отдыхая после тренировки. Подбежали девочки из группы поддержки, радостно принесли им бенто. Таджима кинул под ноги сумку и накинулся на бенто, Абе покачал головой, но тоже не стал возражать против перекуса, Ханаи отказался, а Михаши открыл сумку и достал салфетки, чтобы вытереть руки самому и предложить ребятам. Сумку он поставил на ступеньку, потом шагнул к Таджиме, и в это время сверху с гиканьем слетели разыгравшиеся от скуки одноклассники. Они сшибли не только сумку Михаши, но и Таджимы, и Абе. Ханаи свою предусмотрительно не снимал с плеча.
– Ой, – воскликнули девочки и кинулись вниз по ступенькам, чтобы помочь.
Михаши застыл на месте, глядя, как на землю между сумок шмякается журнал, разворачиваясь ровно посередине. Девочки до него еще не дотянулись, поэтому Михаши рванул вниз и чуть не навернулся с лестницы.
– Михаши! – крикнул Таджима и успел схватить его за шиворот.
Девочки испуганно посмотрели вверх.
– Т-там… – пытался объяснить Михаши Таджиме.
Но было поздно. Одна из девочек наклонилась и взяла в руки журнал. Михаши почувствовал, как Таджима его отпускает, они оба уже готовы были бежать, когда быстрым шагом по лестнице спустился Абе. Он подошел к девочке, забрал у нее из рук журнал и сказал:
– Это мой.
Подхватил с земли свою сумку и невозмутимо закинул его внутрь.
«Нет! Это мой!» – хотел в панике закричать Михаши, но только беззвучно рот раскрыл – от страха голос пропал.
А потом начал отстукивать время школьный звонок, и Абе крикнул:
– Давайте быстрее!
Таджима легко коснулся плеча Михаши и уже на ходу воскликнул:
– Все будет хорошо, Михаши!
Они помчались по классам, и где-то посреди коридора Михаши отстал и остановился. Его тошнило от страха и вместо того, чтобы идти в класс, он развернулся и помчался в туалет.
Он заперся в кабинке, сел на крышку унитаза и сжал голову руками. Ему давно не было так страшно. Паника накатывала неконтролируемо и скручивала желудок. Пару раз Михаши вскакивал и рвал туалетную бумагу, а потом, когда его ненадолго успокаивало, комкал в руках, выкидывал и опять садился. Обрывочные мысли скакали в голове. Абе-кун все узнает. Абе-кун не захочет иметь с ним ничего общего. Абе-кун откажется принимать его подачу. Зачем он поднял журнал?
Телефон в сумке тренькнул негромко, но в пустом туалете звук прозвучал оглушительно. Михаши подпрыгнул, схватил сумку, зашарил в кармане, достал телефон.
– А-абе-кун, – пробормотал он, не решаясь посмотреть. Подержал телефон, а когда хотел спрятать назад, не читая, он задрожал прямо в руке. Михаши дернулся, выронил телефон, скатился на пол следом за ним, нашарил в углу кабинки и открыл сообщения.
«Михаши, где ты?» – написал не Абе, а Таджима. Дважды.
«А что, уже закончился урок?» – подумал Михаши и набрал ответ: «В туалете».
Нет, Абе его не ищет. Абе не знает, что Михаши не пошел на урок. Зато у него в сумке сейчас лежит журнал, полный гей-картинок.
Михаши не донес телефон до сумки, вдруг встревоженный последней мыслью.
Ведь если Абе достанет журнал, то он посмотрит, он же обязательно посмотрит!
Михаши только представил это, и у него сразу же пересохло в горле. Он громко сглотнул и зажмурился. Но Абе никуда не делся из его головы. Абе держал в руках журнал и разглядывал картинки.
А вдруг ему понравится? – робко подумал Михаши. Таджиме же понравилось?..
Абе покраснеет? Абе оглянется вокруг, смущаясь? Абе захлопнет журнал, спрячет? А достанет, когда окажется один дома, в своей комнате? Он… пойдет с ним в душ?
– Михаши, – позвали от двери. – Ты здесь?
– Д-да! – отозвался Михаши хрипловато, поднялся и открыл кабинку.
Таджима ввалился к нему, подвинул ногой сумку и защелкнул замок. Потом сунул руку за пазуху и вытащил журнал:
– Держи. Я Абе догнал, пришел в класс, а тебя нет.
– Я… – начал Михаши и замолчал.
– Ха! – усмехнулся Таджима. – Я тоже перетрусил. Но Абе отдал мне его тихонько, и все хорошо же! Михаши!
Михаши помотал опущенной головой. От облегчения у него на глаза слезы наворачивались. Он взял у Таджимы журнал, нагнулся к сумке и запихал его на самое дно, прикрыл сверху учебниками и, закрывая, вжикнул молнией.
– Мне нравится… – быстро сказал Михаши, – …Абе-кун.
Таджима не ответил, и Михаши подумал, что он его не услышал. Он выпрямился, и, только когда посмотрел на Таджиму, получил ответ.
– Скажи ему об этом.
– Я…
– Не обязательно словами!
Таджима схватил его за руку и воскликнул:
– Подержи его за руку!
– Но… – попытался объяснить Михаши.
– Точно, вы же постоянно держитесь за руки, – перебил его Таджима, – не сработает, ты прав. Обними его! Нет! Послушай! Поцелуй его!
Михаши отпрянул, споткнулся об унитаз и с размаху сел на крышку. А Таджима навис над ним и продолжил:
– Вы же часто вдвоем остаетесь.
Михаши с ужасом помотал головой.
– Целоваться здорово, – сказал Таджима серьезно.
– А-абе, – сказал Михаши, нервно пряча ладони между сжатых коленей, – м-моя… подача…
– Станет сильней, – уверенно ответил Таджима.
– Я… – совсем тихо пробормотал Михаши.
– Точно! – воскликнул Таджима. – Ты же не умеешь целоваться!
Михаши дернул головой.
– Это просто, – сказал Таджима и опустился перед ним на корточки. – Нужно посмотреть друг другу в глаза… – Он приблизил свое лицо к лицу Михаши так, что тот разглядел крапинки в его глазах. – А потом – физика, вас просто притянет.
В какой момент Таджима прекратил объяснять, Михаши не понял. Он вцепился руками в колени, чувствуя, как Таджима мягко дышит ему в губы. Или это не дыхание? Прикосновение? Теплое и немного, совсем чуть-чуть мокрое.
Таджима отстранился и перевел дыхание. Михаши поднял к лицу почему-то дрожащую руку и приложил к губам, ощупывая их пальцами.
На всех уроках он все трогал свои губы, и ему казалось, что это не пальцы касаются их, а кто-то еще гладит осторожно губами. К концу уроков Михаши думал о том, что пусть это будут даже не губы, а руки. Пусть не касаются, а просто мазнут по щеке, когда Абе наклонится к нему близко-близко. Лишь бы только Абе наклонился.
Уроки закончились очень быстро, и наступило время тренировки.

7.

Близилось лето. Момокан гоняла их на тренировках все жестче, товарищеские игры следовали одна за другой, солнце слишком рано разгоралось над головами, жара выматывала. Момокан разделила тренировку на две – с самого утра, пока воздух не успел нагреться, и ближе к вечеру, когда духота начинала спадать, и до темна.
Таджима беззастенчиво спал на некоторых уроках и почти на всех переменах. Если не ел, конечно. Михаши вначале стеснялся, но потом тоже однажды заснул сразу после обеда, сидя на скамеечке в школьном дворе и приткнувшись головой к плечу Таджимы.
– Правильно, – проснувшись потом и зевая во весь рот, одобрил Таджима, – надо больше отдыхать, тогда и сил будет больше.
А уроки? – хотел было поинтересоваться Михаши, но потом подумал, что бейсбол конечно же важнее.
Они облюбовали тенистый уголок двора, собирались там, бывало, всем клубом на переменах или во время случайных форточек. Даже ребята из старших классов не гнали их оттуда, прошлогодний выход на Кошиен очень высоко поднял престиж клуба в глазах учащихся школы.
В общем, во время занятий, когда все учились в поте лица, бейсболисты старались наверстать минутки отдыха. Вслед за Таджимой спать стали все. Ханаи долго сопротивлялся, поддерживая имидж капитана, но и он сдался, когда вдруг оказался прижатым к боку спящего Таджимы.
Абе спал короткими рывками, и не на скамейке, а на газоне, под деревьями. Положив под шею сумку, а под голову – ладони, он обычно устало смотрел, как играет на солнце зелень деревьев, а потом мгновенно засыпал.
Михаши украдкой наблюдал за ним, но этого момента – перехода от бодрствования ко сну и обратно – никак не мог уловить.
– Он притворяется, – со знанием дела сказал однажды Таджима. – А вот сел бы на скамейку, заснул бы как полагается.
Но Абе на скамейку не садился. Иногда Михаши думал, что может быть, это потому, что на скамейке сидел он сам? И хоть Абе и не показывал никакого пренебрежения, но он знал секрет Михаши, и может быть, все-таки осуждал.
Неделя проверочных тестов подкралась как всегда неожиданно, Таджима взвыл первым. Как у него получалось ничего не знать – Михаши не понимал.
– Долой сон! – пробурчал Таджима, разглядывая результаты теста по японскому. Красной ручкой преподаватель написал: «Пересдача».
– Это только начало, да, Таджима? – спросил Изуми. – Завтра сдаем литературу.
– Что?! – вскричал Таджима. – Ее же не было у нас целый месяц!
– Может, ты ее просто проспал?
– Она была, – сказал Михаши. – Если хочешь, я могу с тобой повторить…
Вот так они оказались вдвоем на скамейке.
Литература была слишком нудной для Таджимы, но Михаши все равно старался рассказать как можно больше и интересней.
– Да-да, – соглашался Таджима и зевал во весь рот, – я запоминаю-запоминаю. Какая следующая тема?
Абе подошел к ним незаметно, плюхнул сумку на скамейку, спросил:
– Что это вы тут делаете? О! Литература! Я тоже послушаю, можно, Михаши?
Михаши кивнул, Абе сел рядом с ним и как и Таджима – немного наклонился вперед. Так они и сидели – Михаши читал, объяснял, а Таджима и Абе с двух сторон прижимались к нему и чуть лбами не стукались, заглядывая в лежащий у Михаши на коленях учебник.
Таджима зевал, чем дальше, тем чаще, Михаши тоже начал зевать, и читать монотонней, и запинаться, и иероглифы стали скакать перед глазами, и смысл ускользать.
– Наверное, хватит, – сказал Таджима, – что скажешь, Абе?
Михаши повернул к Абе лицо и понял, что тот спит, склонив ему на плечо голову.
– А-а-а… – от неожиданности залепетал Михаши.
– Стой! – строгим шепотом сказал Таджима. – Не буди его.
Михаши замер и посмотрел на Таджиму.
– Это шанс, – быстро прошептал Таджима. – Нужно срочно им воспользоваться. Пока Абе не проснулся.
– А?
– Поцелуй его.
– Что? – воскликнул Михаши и хотел отодвинуться, но Таджима пихнул его боком в бок и зашептал:
– Когда еще раз такое случится! Он же тебе нравится, ну? Не упусти момент, а то потом всю жизнь жалеть будешь!
– Но…
– А я постою на стреме, – успокоил Таджима, встал, посмотрел на Михаши сверху вниз и повторил: – Поцелуй его. Это же просто, помнишь? Физика.
Вначале Михаши деревянно сидел, ощущая горячее дыхание Абе у себя на шее, потом скосил глаза и какое-то время разглядывал спутанные волосы на его макушке.
Он бы хотел разбудить Абе или же просто отодвинуться, но Таджима прав – разве можно упускать такой шанс?
Михаши медленно вытянул руку и обвил ею Абе за талию.
Проснется?
Абе вздохнул и не проснулся.
Тогда Михаши осторожно повернул голову и прикоснулся губами к его волосам.
А может, этого хватит? – в панике подумал он.
Но Абе спал, и с каждой секундой Михаши чувствовал себя все увереннее.
Он напряг плечо и позволил Абе скользнуть пониже, внимательно следя за его лицом – пусть бы не проснулся, думал он.
Солнце светило вовсю, и бледные тени от мелких листьев скакали у Абе по коже. Так красиво, – решил Михаши. – В губы?
Он наклонился к Абе, немного неловко задел носом нос, быстро ткнулся губами в щеку, и во внезапной панике хотел уже отпрянуть. Но вдруг оказалось, что это уже не он держит Абе, а Абе его. Смотрит широко раскрытыми глазами прямо в лицо Михаши и держит за плечи крепко-крепко.
– Я-я!.. – испуганно воскликнул Михаши.
– Ну наконец-то, – ответил ему Абе.
Потом он выпрямился, обхватил Михаши двумя руками – и не вырвешься теперь – и вовлек в поцелуй.
– Отлично! – крикнул издалека Таджима. – Я скажу Ханаи, сходим на двойное свидание!

8. вне цикла, можно читать как альтернативную концовку

– Спасибо вам большое!
Они выкрикнули это дружно и так же дружно поклонились.
– Удачи, семпаи! – зарыдал Ичи, второгодка, и не сдержавшись, кинулся на шею Таджиме.
И тогда вся шеренга рванула вперед, со слезами и объятиями.
– Мы будем скучать!
– С вами было хорошо!
– Спасибо, семпаи!
– Приходите на наши игры!
Когда они покидали стадион, у Момокан было подозрительно красное лицо и глаза – подпухшие, как будто она незаметно для них все-таки поплакала.
А стоило им разбрестись вдоль ограды, как их догнали звуки разминки – бита стучала по мячу, кто-то выкрикивал команды.
Михаши сам не заметил, как оказался один с Таджимой, встревожился, завертел головой во все стороны.
– Абе-кун остался возле стадиона, – сказал ему Таджима.
– А! – облегченно воскликнул Михаши и тут же снова забеспокоился, а потом и вовсе приуныл. Так и шел за Таджимой, опустив голову и постоянно поправляя никуда не съезжающую с плеча сумку.
– Ты уже решил, куда пойдешь после школы? – спросил Таджима.
– А? – подскочил Михаши. – Нет! То есть да! То есть!..
– Вот и я хочу в бейсбол, – согласился с ним Таджима.
– …с Абе-куном, – промямлил Михаши и тут же остановился и зажал себе руками рот.
Таджима остановился тоже и предложил:
– Иди скажи ему. – Подумал и добавил авторитетно: – У тебя получится.
– Получится-получится-получится, – бормотал Михаши, возвращаясь к стадиону. – Что получится?..
Абе сидел на пригорке, у разросшихся кустов, так, чтобы с тренировки его не было видно. Сумка его небрежно валялась на земле, сам он ссутулился, обхватил колени руками и смотрел на то, как к играм готовится уже не его команда.
Михаши остановился в шаге от него, Абе не услышал.
Михаши помялся, а потом шагнул и хотел присесть рядом. Вместо этого рядом поставил сумку и, когда Абе вскинул голову и посмотрел на него снизу вверх, осторожно опустился позади, вытянул ноги по обе стороны от Абе и откинулся назад на выставленные руки.
Абе отвернулся, его спина закаменела от напряжения.
Михаши облизнул верхнюю губу и попытался сказать то, что беспокоило его последние месяцы.
– Абе-кун…
– Все кончено, – заявил Абе громко, и Михаши вздрогнул и чуть не упал назад. Сел поустойчевей, нагнулся и оказался совсем близко к спине Абе. Так близко, что можно было тихонько подуть прямо ему в шею.
– Д-да, – согласился Михаши, а потом замотал головой: – Нет!
Абе его не слушал.
– Давно хотел тебе сказать. Ты самый лучший питчер. Ты просто лучший. Игра с тобой в одной команде – самое замечательное, что случилось в моей жизни.
– А-ага, – пробормотал Михаши. Сказать все то же самое Абе у него не получалось, и он мгновенно расстроился.
– Ты… – спросил внезапно Абе, – …будешь помнить обо мне? Блин! – тут же простонал он в колени. – Зачем я это спросил?
Что-то изменилось так резко, что Михаши просто ничего не оставалось, как наклониться еще ближе и все-таки подышать Абе в шею. Тихонько и легко. Уткнуться в нее носом и совершенно случайно мазнуть губами по теплой коже.
Абе замер и громко, прерывисто вздохнул. А потом вскинулся так, что Михаши от испуга не отшатнулся назад, а наоборот, подался вперед и схватился за Абе двумя руками. И оказалось, что он его обнимает, крепко-крепко держит в объятиях, а Абе неподвижно сидит и позволяет все это с собой делать.
– Никогда, – сказал Михаши, очень быстро сказал, пока легкость, с которой у него сейчас все получалось, не исчезла. – Никогда не забуду Абе-куна. Я люблю Абе-куна. Я…
Слова закончились, остался только рой невнятных мыслей в голове. Но самое главное Михаши все-таки сказал. А Абе ведь услышал?
Абе повернул голову медленно, как будто ему было страшно. Ему-то! Михаши обнял его покрепче и не стал прятать взгляд.
Абе смотрел удивленно. И ни капли не сердился. За последний год Михаши уже научился понимать, когда Абе сердится, а когда – просто беспокоится. Но сейчас он даже не беспокоился. Просто выглядел донельзя озадаченным. Он шевельнул губами, произнося едва слышно:
– Правда?
И губы у него тоже были совсем озадаченными, подумал Михаши и наклонился, просто чтобы обнять и их тоже. Губами ведь можно обнимать губы?
Оказалось, что можно.
Оказалось, что когда обнимаешь человека и руками, и губами, можно запросто потерять равновесие.
Михаши с Абе упали на бок, Михаши расцепил руки и очень не хотел отпускать губы. Абе вывернулся, Михаши попытался его догнать, поймал в объятия, перекатился вместе с ним, испугался, что раздавит Абе, приподнялся над ним.
Абе лежал зажмурившись, отвернув покрасневшее лицо.
– А-абе-кун, – сказал нерешительно Михаши. Он хотел спросить, не больно ли ему, не тяжело ли. Потому что Михаши хоть и не очень тяжелый, но когда кто-то сидит на груди – это, наверное, не очень-то приятно. Вместо этого Михаши спросил: – Можно?
Абе громко сглотнул и резко мотнул головой, так и не открыв глаза.
– Нет? – переспросил Михаши с внезапным ужасом.
– Да! – крикнул Абе.
Михаши вздрогнул и хотел слететь с него, спрятаться от его гнева, но вдруг понял. «Да»? Это же было «да»?
Михаши нерешительно наклонился и дотронулся губами до покрасневшей щеки Абе.
И оказалось, что оторваться от него невозможно.