Название: Распахнуться навстречу
Автор: Paume
Бета: Солнечный клен
Фандом: Fullmetal Alchemist
Размер: мини, 1198 слов
Персонажи: Эдвард Элрик
Категория: джен
Жанр: повседневность, кроссовер с кинофильмом "Окно во двор"
Рейтинг: G
Краткое содержание: Эдвард Элрик кормил птиц. А о том, что в это время происходило - нам всем рассказал Хичкок в фильме "Окно во двор".

читать дальшеЭдвард уронил чемодан на горячий тротуар и плюхнулся сверху. Спиной прислонился к стене дома, запрокинул голову, посмотрел на небо и устало вздохнул.
Солнце жарило, как проклятое, ни единого облачка не было видно. Даже стена разогрелась за полдня.
Эти полдня Эдвард провел на ногах. С утра приехал в университет, обежал почти все кабинеты, оформляя документы, и только к обеду освободился. Чемодан казался неподъемным, поэтому подождать Альфонса Эдвард решил недалеко от здания университета. Отзвонился ему из приемной и пошел в ближайший дворик. Дома здесь стояли квадратом, образуя долгожданную тень. И улица отсюда просматривалась отлично.
Во дворе было шумно, окна в домах - распахнуты настежь, жизнь кипела, а Эдвард отдыхал.
Он достал припасенную еще с утра булку и принялся неспешно жевать. После сотен бумажек, бюрократических разборок, бессмысленных вопросов – в тени, в окружении бесстрастных стен и занятых собой людей, до которых Эдварду совершенно не было дела – хотелось спать. Даже шум казался однообразным и убаюкивал.
Эдвард чувствал, что глаза начинают закрываться сами собой. И даже то, что с закрытыми глазами он не сможет увидеть Альфонса, его уже не смущало: в худшем случае Альфонс найдет его сам.
Мимо пролетела влюбленная парочка – молодожены, с новенькими обручальными кольцами на пальцах, не замечающие ничего, кроме собственного счастья. Они вихрем пронеслись рядом с Эдвардом, выдергивая его из полудремы. Он распахнул глаза и вначале недовольно, а потом смирившись, мысленно побурчал им в след – увы, любовь делает людей слепыми не только по отношению друг к другу, но и к окружающим.
Эдвард подавил зевок, посмотрел на почти выпавшую из руки булку и нехотя откусил. Потом отщипнул кусочек и кинул перед собой. На удивление воспитанные воробьи давно нарезали круги возле чемодана и его владельца, но не покушались на чужое, а всего лишь косились, прыгали вокруг и терпеливо ждали.
– Дождались, да? – буркнул Эдвард, когда они цыганским табором накинулись на крошки.
Пришлось крошить им еще. Чтобы не передрались.
Сидеть и кормить мелких пернатых оказалось забавно. И приятно. И спокойно. Эдвард отщипывал кусочки булки и то лениво отправлял в рот, то кидал в самую воробьиную гущу, наблюдая, как птицы скачут, обгоняют друг друга, дерутся и ругаются на своем щебечущем языке.
Отвлекшись на воробьев, Эдвард не сразу насторожился, когда мимо стремительным шагом прошел человек. Тревога нахлынула спустя секунду, когда мужчина уже шел по улице. У него была слишком прямая спина, он резко выбросил в сторону руку, на ходу останавливая такси. Он удивительно не подходил жаркому дню, безмятежному небу, сонной усталости, дворику, в котором обосновались воробьи. Как будто существовало нечто такое, что напрочь вытесняло для него действительность. Он был встревожен. Он был напряжен. И он вел себя, как Эдвард – когда хотел скрыть собственные грехи.
Мужчина поймал такси, сел в машину и уехал, а Эдвард, как оглушенный, сидел на своем чемодане и кормил птиц.
На самом деле это было не его дело, подумал Эдвард. Не его двор, не его дом. Не его город. И мир. Даже Альфонс – и тот был не его. Обычно Эдвард запрещал себе о таком думать, но сейчас позволил. Тревога незнакомого мужчины передалась ему, не спрашивая разрешения. Просто проникла в сердце и принялась отплясывать бесноватые танцы. Эдвард, мгновенно поникнув, сидел и мял в руках остатки булки, уже не подкидывая крошки птицам, а методично рассыпая их себе под ноги. И не замечая этого до тех пор, пока воробьи, осмелев, не полезли за ними, запрыгивая ему на ботинки. От неожиданности Эдвард хмыкнул и уронил оставшиеся кусочки. Воробьи разлетелись в стороны, а потом по одному стали снова подбираться к нему.
– Смельчаки, – похвалил их Эдвард и ногой отмел крошки подальше от себя.
Воробьи продолжили трапезу. Эдвард начал думать.
Альфонс еще не пришел, время было, Эдвард разглядывал двор. Обычный двор. Раскрытые окна, все на виду. Клумбы, неугомонные хозяйки, семейные ссоры, детские игры, собаки и кошки. Птицы. Какофония звуков была такой мирной, что становилось завидно. И страшно – что здесь, среди этой безмятежности, жил человек, встревоженный настолько, что его тревога вылилась на Эдварда ледяным душем.
Эдвард встал и, проклиная свое неуемное любопытство, вышел на середину двора. Из окна на него покосилась недовольная чужаком домохозяйка. Эдвард вежливо улыбнулся ей, она поджала губы, отвернулась и деловито ушла к холодильнику.
Подбежавшая крошечная собака обнюхала его ботинки, тявкнула в знак приветствия и унеслась копаться в клумбе. Женщина в кресле-качалке не обратила на него внимания, занятая газетой. Любопытные дети выглянули из-за куста роз, пошептались, похихикали и умчались играть. Когда Эдвард перестал вызывать столько внимания, он запрокинул голову и посмотрел в открытые окна домов. Он медленно поворачивался вокруг, рассматривая прямо и не таясь. Самое плохое, чем могли его наказать за столь явное любопытство – это выставить взашей. А пока этого не произошло, Эдвард смело смотрел в чужие окна.
Там кипела жизнь. Самая разнообразная. Скучная и веселая, желанная и обременительная, яркая и убогая. Открытая на всеобщее обозрение вместе с окнами. Распахнутая, искренняя, великолепно живая. Люди жили в горе и в радости, в любви и печали, бесстрашно, у всех на виду. Как легко было заглядывать в окна их квартир!
Окна тревожного человека Эдвард вычислил сразу. Они были затхлыми. Тусклыми. И точно такими же встревоженными. Как будто им невыносимо было скрывать темные тайны своего хозяина. Эдвард смотрел в наглухо зашторенные окна и раздумывал, стоит ли ему вмешиваться. И вообще – что способен сделать пришлый студент в городе, о котором почти ничего не знает, в мире, в котором все по-другому.
Он прикинул, как можно забраться в квартиру с закрытыми окнами, он придумал, что скажет Альфонсу, если все-таки вляпается в неприятности, он уже сделал шаг вперед – к хозяйке соседней квартиры, цепляя свою самую обворожительную улыбку, – когда вернулся назад тот самый человек. Не замечая чужого любопытства, слишком поглощенный тяжелыми мыслями, он поднялся на крыльцо, зашел в дом и взбежал по лестнице наверх, в квартиру, разбивая своим внезапным возвращением все планы Эдварда.
«А ведь даже полицию не вызвать», – уныло подумал Эдвард. У него ничего не было: не то что доказательств неизвестного преступления, но и подозрений. Не было ничего, кроме четкого ощущения, что мужчина за закрытыми окнами в этот самый момент усиленно заметает следы, избавляется от всех улик.
«Это не мой мир», – напомнил себе Эдвард, запихал кулаки в карманы и отправился назад к чемодану. Правда, такие мысли, как обычно, помогали очень мало.
На полпути Эдвард остановился и оглянулся. В квартире все так же были плотно зашторены окна, занавески покачивались. Очевидно, мужчина бегал из комнаты в комнату, занимаясь чем-то очень срочным, очень важным, тайком от всего дома – открытого нараспашку.
Краем глаза Эдвард заметил солнечную вспышку. Он быстро повернулся, поднял голову и на мгновение встретился глазами с еще одним мужчиной. Окна его квартиры были распахнуты так же широко, как и все остальные. Но сам он скрывался в глубине комнаты, внимательно наблюдая оттуда за Эдвардом и за всем домом. Незамутненное любопытство царило в его окнах, азарт взрослого, не наигравшегося в детские игрушки. Эдвард не увидел, а скорее угадал шпионский бинокль у него на коленях.
– Эдвард! Вот ты где, а я тебя ищу!
Эдвард помахал Альфонсу рукой, закинул на плечо чемодан и неожиданно улыбнулся. Если окно закрыто, это вовсе не значит, что оно может спрятать жуткие тайны хозяев от пытливых обитателей квартир с доверчиво распахнутыми окнами. «В этом доме все будет хорошо и без меня».
Эдвард шел рядом с Альфонсом, слушал его возбужденный рассказ о новой выставке, а думал о покинутом дворе.
«Это не мой мир, – думал он, – и не мой двор, и не мой дом. Но однажды я вернусь. И у меня будет мой мир, мой дом и мои широко распахнутые окна».