Название: Имя
Автор: Paume
Бета:
olya11Фандом: Крапивин
Размер: мини, 2523 слова
Персонажи: оригинальные персонажи (по мотивам «Голубятни на желтой поляне»)
Категория: джен
Жанр: драма, POV, missing scene
Рейтинг: R
Краткое содержание: Те, которые велят, с легкостью создают модели.
читать дальше— Скоро?
— Уже все. Он дышит. Сердце бьется, пульс скоро стабилизируется.
— Почему глаза закрыты?
— Еще не понимает, что может их открыть.
— И долго ждать?
— Пару минут. Ага, вот, догадался.
Надо мной был белый потолок. Я знал, что это потолок и что он белый. Знание приходило ко мне толчками. Я повернул голову и увидел людей. Я точно помнил, что пока не посмотрел на них, не знал, что они называются людьми. Один высокий и худой, второй ниже, с круглым лицом. Они оба были в белом — в халатах, подсказало мне мое знание.
Я лежал на высокой кровати, к моим рукам тянулись тонкие трубочки. Капельницы.
— Что с речью? — спросил высокий.
Я посмотрел на него.
— Сейчас проверим, — ответил круглолицый и улыбнулся мне. — Здравствуй… хм… мальчик.
Из кармана его халата торчал кончик карандаша. Я поднял руку и потянулся к нему. Высокий перехватил мою руку, резко спросил:
— В чем дело?
У него были очень большие пальцы. Или это я очень маленький. Но он обхватил мне запястье как тонкую косточку, и я завороженно наблюдал, как под его пальцами на моей коже проступают пятна.
Будут синяки.
— Рановато немного, — засуетился круглолицый. — Давайте сделаем еще одну инъекцию.
Высокий отшвырнул мою руку.
— У нас нет времени, и вы это знаете. Сколько можно уже инъекций?
— Да-да, — суетливо согласился круглолицый, — все будет в порядке. Несколько минут — и вы его получите.
В его руках оказалась ампула, он ловко постучал по стеклу, отломил головку, набрал содержимое в шприц, повернулся ко мне и воткнул иглу в запястье, рядом с наливающимися синяками.
Я взвизгнул, рванулся, он перехватил меня, бросил обрадованный взгляд:
— Неприятно?
— Да!
— Вот видите, — сказал круглолицый, обращаясь к высокому, — с речью все в порядке. Просто он не сразу догадался, что может говорить.
Круглолицый кинул шприц на стол рядом с изголовьем моей кровати и выпрямился.
— И что же, — спросил высокий, — теперь нужно будет ждать, пока он догадается обо всех простых вещах?
— Вы хотели получить модель как можно быстрее, — сказал круглолицый. — В таких условиях он очень даже удачный. Слух и речь есть, основным навыкам можно обучить.
— У нас нет времени его обучать. Пришелец очень скоро сойдет с поезда.
— Ну, сколько-то времени у нас все равно есть, — усмехнулся круглолицый. — Час?
— Да, — неохотно признал высокий. — Час есть.
— Вот и отлично. Вы уже знаете, что он должен сделать? Раз вы не гнались за долговечностью модели, то задача у него будет совсем простая, не так ли?
— Да. Назвать свое имя в районной больнице.
Круглолицый снова повернулся ко мне. Улыбнулся. Я сел на кровати, трубочки потянулись за мной следом, как веревки. Я отполз и чуть не свалился на пол с той стороны. У круглолицего была нарисованная улыбка, губы кривились на лице, как разрезанная бумага.
— А вот и страх, — довольно сказал он. — Видите, модель очень быстро учится.
— Вижу, — недовольно процедил высокий и шагнул ко мне.
Одной рукой он схватил меня за шиворот и потянул к себе, второй сорвал капельницы. Я вскрикнул, зацепился ногами за кровать, когда он скинул меня на пол. Я падал, а он крепко держал меня за ворот — и я вдруг оказался в удавке. Я вскинул руки к горлу, закашлялся, перебирая ногами в поисках опоры. Он встряхнул меня. И отпустил.
Я стоял и кашлял, ошеломленно глядя на него — снизу вверх.
В этот момент он впервые назвал мое имя.
Я этого не понял.
Я давился кашлем и думал только о том, что у высокого очень большие руки, что я достаю ему едва до груди, что позади меня кровать, что вокруг белые стены, и мне совершенно некуда деваться.
— Что ж, — сказал круглолицый, и я почти подпрыгнул, вспомнив, какой улыбкой он сейчас улыбается, — пожалуй, я пойду, вы же справитесь без меня?
— Конечно, — отозвался высокий.
Круглолицый ушел.
Я остался стоять рядом с высоким, под ним, совершенно растерянный. И да, мне было страшно.
— Как тебя зовут? — спросил он.
Смысл его слов терялся в том месте, где звучал, — в полуметре надо мной, не долетая до меня. Я пятился от высокого и упирался в кровать. И все равно пятился, как глупая букашка.
— Имя? — опять спросил он.
В его голосе звучала угроза, поэтому я рискнул пискнуть:
— Что?
— Как тебя зовут?
Я понимал его, каждое слово по отдельности, но вместе они теряли всякий смысл. Мне оставалось только тупо повторять:
— Что?
— Похоже, это бесполезно, — сказал высокий.
Он сделал всего один шаг, одно быстрое движение — и я всем телом рухнул на кровать, спиной почувствовав, как матрас продавливается подо мной. Высокий пристегнул мои руки по бокам ремнями, защелкнул на запястьях холодные металлические браслеты. Я не мог вырваться и начал тихо выть. Звук шел из меня сам собой. От страха.
Высокий прошел к изголовью кровати, остановился, посмотрел на меня и приказал:
— Замолчи.
У меня не получалось. Он замахнулся и влепил мне пощечину, так сильно, что не будь я привязан, скатился бы с кровати. Голова дернулась, шея вывернулась до боли, и все звуки вдруг разом исчезли. Как будто я онемел. Как будто он выбил из меня весь воздух, не оставив ни глоточка.
— Смотри на меня.
Высокий взял меня за подбородок и повернул к себе лицо. Он был совсем близко, у него были длинные ресницы. И тени под глазами.
Он сказал два слова. А потом:
— Это твое имя. Ты запомнил?
Я не запомнил.
— Как тебя зовут? — медленно спросил он.
Он был в белом халате. И карман на груди у него тоже был.
— А где ваш карандаш? — спросил я.
— Последний раз, — сказал он. — Как тебя зовут?
— Что? — спросил я.
И тогда он что-то сделал со мной.
Мои ноги затряслись, руки заскребли по кровати, мое тело выгнулось, из глаз брызнули слезы. Как будто меня прокололи во всех местах сразу, и множество игл, не переставая, глубоко вонзались в кожу и кости. Я не мог дышать, я не видел и не слышал ничего, кроме боли — высокий вогнал мне ее под лоб, набил в глаза, зажал ею рот.
И только когда все закончилось, я упал и, плача, закричал.
Он назвал мне мое имя. И я его не забыл.
Круглолицый окинул меня взглядом и спросил:
— Ему подобрать одежду?
Высокий обернулся ко мне:
— Нет, одежда есть.
— А! — протянул круглолицый. — Оригинальная.
Высокий в два шага приблизился ко мне, я вжался в кровать и заплакал.
— Вы уверены, что все в порядке? — обеспокоенно спросил круглолицый.
— Да, — ответил высокий, отстегивая мои трясущиеся руки. — Вколите ему успокоительного.
Перед моими глазами снова мелькнул шприц, я непроизвольно дернулся.
— Слишком испуган, — сказал высокий. — Мне казалось, что модели обычно неплохо переносят напряжение. Что с этим не так?
— А! Вы применяли электрошокер? Сразу после пробуждения это не рекомендуется. Сейчас, одну секунду, я тогда сделаю еще инъекцию.
Они вдвоем держали меня, и я смотрел, как игла прокалывает мне вену и опустошается шприц.
— Вот и все, — сказал круглолицый. — Хочу напомнить, что время модели ограничено пятью часами.
— Я помню, — ответил высокий, сдергивая меня с кровати. — Надеюсь, никаких сюрпризов он не устроит.
— Не должен. Осознать себя он не успеет…
— Осознать себя? — высокий резко развернулся, слишком сильно выворачивая мне руку. Я вскрикнул, но он лишь крепче сжал ее.
— Одна из особенностей сборных моделей. Мы делаем слепок с оригинала — внешности и характера. Увы, это неизбежно. Но раньше мы никогда не были настолько ограничены во времени, создавали модель долго и аккуратно, сохраняя все признаки индивидуальности. Эта модель уникальна, в ней все недостатки просто спят. Будь срок больше, они пробудились бы через несколько дней. Но саморазрушение произойдет спустя пять часов. Поэтому никакого риска.
— Вот почему он так долго упрямился, — гневно сказал высокий.
— Это всего лишь обучение, — терпеливо объяснил круглолицый. — В дальнейшем никаких отклонений от программы быть не должно.
— Ответственность за успех будет на вас.
Высокий крепко схватил меня за запястье и повел вперед. Дверь неожиданно вынырнула из белой стены, я быстро заморгал, не понимая, откуда она взялась. Высокий распахнул ее передо мной и толкнул в проем.
Я споткнулся, колени дрожали, и я упал, растянулся на полу. Совсем внизу. Мне стало так страшно, что я постарался как можно быстрее подняться. Руки подгибались, но я поднялся и отодвинулся от высокого.
Круглолицый зашел следом. Они с высоким перестали обращать на меня внимание, и я перевел дух.
В этой комнате тоже стояла кровать. На ней кто-то спал. Высокий и круглолицый загородили ее, и я не мог разглядеть ничего, кроме светлой макушки.
— Раздеваем полностью? — деловито спросил круглолицый.
— Да, — ответил высокий. — Все должно быть достоверно.
Они нагнулись над кроватью и принялись снимать одежду со спящего. Я во все глаза смотрел на них. Они вертели спящего, в поле зрения попадала то светлая макушка, то безвольные руки — длинные и тонкие, — ноги, с которых содрали кроссовки с распущенными шнурками. На одно мгновение мне показалось, что это хищники пожирают жертву, что еще чуть-чуть — и они зачавкают над бесчувственным телом.
Высокий обернулся, и я вздрогнул, вдруг испугавшись, что теперь моя очередь. Но он всего лишь кинул мне брюки и приказал:
— Переодевайся.
Я трясущимися руками стягивал с себя пижамные штаны, а потом надевал брюки. Они пришлись мне как раз, словно на меня сшиты. Потом я оделся в майку и куртку. Мою пижаму круглолицый отнес к спящему — за все это время тот так и не проснулся — и кинул на кровать кучей.
Я завязывал кроссовки, но пальцы слишком дрожали, шнурки не поддавались, узлы не получались. Когда высокий резко подошел ко мне, я сжался и закрыл голову руками. Он вздернул меня на ноги, толкнул к выходу:
— Достаточно.
Я послушно пошел к двери, а высокий повернулся к круглолицему:
— Это все?
— Думаю, да.
Я дошел до двери, но она оказалась заперта, и я остановился. Высокий не спешил меня догонять, и я повернулся посмотреть.
На кровати спал голый светловолосый мальчик. У него было заплаканное лицо, разбитые локти и колени. Он всхлипывал во сне.
Я смотрел на него и не мог оторваться до тех пор, пока высокий не подошел ко мне и не вытолкал за дверь. И только когда дверь захлопнулась, ударила громким звуком, мне стало понятно, что там, на кровати, сплю я.
Когда я делал шаг, мои ноги по щиколотку утопали в песке. Я выдергивал их и делал следующий шаг. И проваливался опять. В кроссовках уже вовсю скрипел песок, но я упрямо шел вперед. Мне нужно было добраться до города.
— Там больница, — сказал мне высокий перед тем, как уйти. — Ты должен попасть в больницу и назвать свое имя. Ты понял меня?
Я его понял. Правда-правда. И даже вслух повторил свое задание. Это просто — дойти до города, до больницы и назвать свое имя. Уж имя-то я больше никогда не забуду.
Потом высокий ушел, а я остался в песке. По правую руку от меня вздымались песчаные откосы, по левую плескалось море. Впереди виднелся город.
Ветер пронизывающе дул мне под куртку, я ссутулился, нагнул голову, спрятал руки в рукава. Все равно было холодно. А город все дразнился вдалеке.
Тропинку вверх я нашел не скоро. Слишком крутые откосы были возле моря. Тропинка лентой взмывала ввысь, я карабкался, цепляясь за редкие камни или просто глубоко зарывая пальцы в песок. Сверху были камни. Каменистый берег. Безлюдный. Зато город оказался весь как на ладони.
Я пошел быстрее, вдоль берега по откосу, иногда перепрыгивая с камня на камень. Так было теплее. Небо заволакивало тучами, и я неожиданно вспомнил, что это снежные тучи. Я посмотрел вверх и как наяву почувствовал мягкий холод белых хлопьев. Они скоро полетят на землю. Белые, невесомые, они медленно будут падать, устилая камни, обволакивая, как платком. Будет снег.
Я остановился, потрясенный собственным воспоминанием. Или же воспоминанием того мальчика, который не проснулся.
Ветер на мгновение стих и вокруг наступила тишина. Как будто мир застыл в предвкушении белого безмолвия.
В этой тишине крик прозвучал резко, ударил по ушам так, что я вздрогнул. Оглянулся, посмотрел на море.
На серой, смятой ветром поверхности качалась маленькая лодка под парусом. Ее стремительно сносило к горизонту. Две маленькие фигурки метались вокруг паруса, пытаясь подчинить себе ее ход. У них не получалось. Они безуспешно дергались, возились вокруг. Я стоял далеко от них, в безопасности, и четко понимал, что они уже проиграли.
И тогда они бросили лодку и прыгнули в море.
Я смотрел, как они плывут. Борются с усиливающимися волнами. Ныряют и медленно приближаются к берегу. «Дети», — подумал я. Или это подумал мальчик, место которого я занял.
«У них не получится», — подумал я. Понимание пришло ясно и четко, как будто из ниоткуда, словно вместо меня действительно думал тот мальчик. Грудь сдавило от безнадежности. У них ничего не получится. Еще немного, и они обессилят и перестанут бороться с морем. И перестанут плыть. И утонут.
Я сорвался с места и побежал к морю. Песок осыпался под моими ногами, когда я скатывался вниз с откоса. Я провалился почти по щиколотку и стремительно скинул с ног кроссовки, мысленно поблагодарив высокого за то, что не дал мне завязать шнурки. Куртку я швырнул уже у самой воды и шарахнулся в воду. Я умел плавать, я знал об этом.
Мальчишка был сильнее, он почти догреб до отмели, я всего лишь подтолкнул его, поставил на ноги, не дал захлебнуться в набегающей волне. Он ошалело смотрел на меня, когда я тянул его из моря и орал: «Иди к берегу!»
Наконец он понял меня и побрел прочь сам, а я рывками поплыл за девочкой. Мне казалось, что вода издевается надо мной, я никак не мог преодолеть последние несколько метров. Девочка с отчаянием смотрела на меня, она уже не плыла, а только барахталась, с трудом удерживаясь на поверхности, иногда с головой погружаясь под воду — и тогда мое сердце замирало — и снова выныривая. У нее двигались губы — то ли от холодной дрожи, то ли от страха, а может быть, она просила меня помочь. Я яростно греб, приближался к ней долго и упорно. Я почти схватил ее, когда она погрузилась под воду с головой и больше не показалась. Я набрал воздуха и ринулся под воду вслед за ней.
В море было темно. Я крутился на месте, разыскивая девочку, потом поплыл вниз, шаря руками. Я зацепился за нее, когда легкие уже начали гореть, нащупал руку, ее пальцы с силой вцепились в меня. Она была тяжелая и тянула меня вниз. Я начал барахтаться. И испугался, что не смогу вынырнуть. Дно под ногами оказалось спасением. Я оттолкнулся и рванулся вверх, крепко сжимая холодную ладонь.
Плыть назад было тяжело, девочка цеплялась за меня, мешала двигаться.
Мальчик встретил нас на отмели, схватил девочку, поддержал меня, чтобы я нашел дно. И втроем мы поплелись на берег.
— Надо в город, — сказал мальчик, стуча зубами.
— Да, — ответил я, — в больницу.
Я отдал куртку и кроссовки девочке, и вместе мы с трудом поднялись по откосу. Девочка плакала в голос. Ветер выл не переставая, вторя ее плачу. Нам было очень, очень холодно.
— Снег пошел, — сказал мальчик, когда мы вскарабкались наверх.
Камни под ногами были припорошены белым.
— Скользко, — сказал мальчик. — Осторожно иди. Спасибо тебе.
— Не за что, — ответил я, ступая по камням. — Это же надо было, в такую погоду в море идти.
— Это я захотела!.. — еще громче зарыдала девочка.
— Ты нездешний? — спросил мальчик. — Как тебя зовут?
Я вздрогнул, оглянулся, нога неловко соскользнула с камня, девочка, которая крепко держалась за меня, от неожиданности выпустила мою руку, и у меня не получилось сохранить равновесие. Я упал, ударился. Камень встретил меня резкой болью. Казалось, что голова расколется на части. Дети кинулись ко мне, повернули, приподняли, и я увидел на снегу красную кровь. А потом она пеленой застлала мне глаза. Я перестал что-либо видеть и провалился в темноту.
Белый потолок качался надо мной. Как волны. Как море.
— Я не понимаю, — говорил взволнованный женский голос. — Никаких особенных повреждений, рана не тяжелая. Но пульс скачет. Температура под сорок.
— Сейчас постараемся выяснить.
Белый потолок и белые халаты, снова.
— Ну, здравствуй, герой. Меня зовут Павел Михайлович. А тебя?
— Что?
Я спросил и тут же испугался.
— Как тебя зовут? — терпеливо повторили мне.
И я с облегчением выдохнул:
— Игнатик. Меня зовут Игнатик Яр.