Название: Искорка
Фандом: fandom Krapivin 2013
Автор: Paume
Бета: На-самом-деле-Гость, olya11
Размер: миди, 4233 слова
Произведение: «Голубятня на желтой поляне»
Персонажи: ОП, Яр, Чита, Данка, Алька и Игнатик
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: В школу, в которой Яр уже несколько лет работает директором, приходит новенький.
Примечание: постканон

читать дальшеМама называла его Ильюшей. «Илья», — сказала учительница, когда он впервые пришел в новый класс. Имя казалось странным, как будто раньше его называли совсем по-другому. Или не называли вообще.
Он еще оглянулся на учительницу, когда услышал это строгое имя и понял, что оно — его.
— Садись рядом с Анхеликой, Илья, — сказала учительница и легонько подтолкнула его к единственному свободному месту.
Он послушно пошел, девочка, Анхелика, подвинулась и с любопытством смотрела, как он достает новенький деревянный пенал с крышкой-линейкой, разрисованной таблицей умножения, две тетрадки и дневник.
Он пристроил портфель сбоку от парты и сел. Учительница ободряюще улыбнулась ему и начала урок.
В классе было много детей, Ильюша занял последнее свободное место. На него поглядывали, шушукались за спиной, но не зло, а с интересом.
— Ты с какого берега? — спросила Анхелика.
Он недоуменно посмотрел на нее.
— Не знаю, — ответил озадаченно. — А обязательно нужно быть с какого-то берега?
Она отодвинулась от него, сложила руки на парте и уставилась на доску. Ильюша затылком ощутил, что ответил как-то очень неправильно. Он тоже сложил руки на парте, выпрямился, слушая, как интерес в классе сменяется подозрением.
На перемене к нему подошли мальчики.
— Ты откуда такой?
— Я с мамой приехал, — ответил Ильюша.
— Из какого города?
Он беспомощно смотрел на них, потом спросил, запинаясь:
— А что, нужно быть из какого-то города?
— Откуда-то же ты здесь взялся, — ответили ему.
— Я с мамой, — сказал Ильюша.
От него отстали. И больше не подходили, и не заговаривали. Мама, когда собирала его в школу, сказала:
— В классе будут дети, ты обязательно с ними подружишься.
Ильюша кивнул и спросил:
— Как это — подружишься?
Мама заговорщически подмигнула:
— Об этом ты сразу узнаешь!
На первой же перемене Ильюша понял, что неизвестная ему дружба не сложится: дети избегали его. Весь день он просидел за партой, ни с кем больше не разговаривая. Слушал учительницу, она очень много рассказывала, но Ильюша почему-то ее почти не понимал.
С очередным звонком дети повскакивали с мест, начали шумно собирать свои вещи, учительница громко повторила домашнее задание и под конец попрощалась и вышла. Дети выбегали следом.
Анхелика задержалась на минутку и спросила:
— Ты почему не уходишь?
Ильюша вскинул на нее глаза и ответил:
— За мной мама должна прийти.
— Какой ты странный, — сказала Анхелика. — Твоя мама, может быть, тебя во дворе ждет.
— Ой, — спохватился Ильюша, — действительно. Она же говорила.
Он поднялся и принялся быстро собираться.
Анхелика не уходила, ждала его, а потом, когда они вышли из класса, решилась и сказала:
— Ты как будто ничего не помнишь.
— Да, — ответил Ильюша. — Очень мало. Вашему директору Яру мама сказала, что я долго болел. Но я этого не помню, — и он улыбнулся.
Они вместе вышли в школьный двор, остановились на крыльце.
— Где твоя мама? — спросила Анхелика.
Ильюша пожал плечами:
— Не вижу что-то.
— Анхелика! — позвали издалека.
Она помахала рукой девочкам, собирающим бордовые кленовые листья, повернулась к Ильюше и сказала:
— Я пойду. Жди здесь свою маму. До завтра?
— До завтра.
Она быстро сбежала по ступенькам и скоро уже шла вдоль школьной ограды, на ходу собирая листья в огромный осенний букет и что-то рассказывая подружкам.
Ильюша стоял на крыльце, смотрел им вслед, пока они не нырнули в арку ближайшего дома.
Тогда он спустил с плеч портфель, подошел к ступенькам, присел на верхнюю, обхватил руками колени и стал высматривать маму.
На улице было тихо: перемена давно закончилась, дети разбежались по домам, а те, у кого продолжались уроки, сидели в классах. Осеннее солнце светило неярко и добродушно тепло, грело Ильюше макушку. Пахло опавшими листьями. Легкий ветер шуршал в деревьях, листья неторопливо слетали на землю.
Как плывущие по небу кораблики, подумал Ильюша невпопад. Он не мог с уверенностью сказать, что видел когда-нибудь корабли. Но сравнение было хорошее, и Ильюша спокойно сидел и провожал взглядом падающие листья.
Резиновый стук разбил умиротворенную тишину так внезапно, что Ильюша вздрогнул. Он обернулся и увидел, как по плитам крыльца упруго стучит маленький синий мячик с белой полоской посередине. Прыгает в подставленную руку высокого старшеклассника и летит обратно вниз.
Вверх-вниз, вверх-вниз.
Смутная тревога текла от этого мячика прямо к Ильюше. Хотелось отодвинуться от него. И от старшеклассника тоже.
Тот, казалось, даже не смотрел на Ильюшу. Поигрывал мячиком и разглядывал пустую дорожку к школе. Он был высоким, особенно сейчас, когда Ильюша сидел, а он стоял в нескольких шагах от него. Он был в обыкновенной школьной форме. Его глаза скрывались за очками, солнце бликовало в стеклах. Ильюша поежился, понимая, что не знает, смотрит ли мальчик на него.
Ильюша хотел уже отвернуться, когда мальчик поймал мячик и сунул в карман. Тишина наступила совершенно внезапно, Ильюша запрокинул голову и понял, что теперь мальчик смотрит прямо на него.
— Новенький?
Ильюша кивнул.
— С какого ты берега?
Ильюша пожал плечами.
— Почему ты домой не идешь? Или у вас уроки еще не кончились, и ты прогуливаешь?
— Кончились, — сказал Ильюша. Мальчик склонил голову набок, прислушиваясь к его словам. — Я маму жду, — сказал Ильюша и покраснел: ему показалось, что это стыдно — ждать маму.
— Вот как! — протянул мальчик. — Ты в каком классе?
— В третьем, — застенчиво сказал Ильюша. — Мама говорила, что я должен был идти в четвертый, но я сильно болел в прошлом году…
— Болел, — повторил за ним мальчик и потянулся к карману, достал мячик, схватил его как-то странно, словно собирался швырнуть прямо в Ильюшу.
Ильюша поднялся и осторожно отступил вниз.
Мальчик подкинул мячик в руке, Ильюшу прошибло ужасом от кончиков ушей до пяток в новеньких сандалиях.
— Ильюша! — крикнула позади мама.
Он обрадовался и вмиг позабыл и про мальчика, и про мячик.
— Мама! — воскликнул он, оборачиваясь.
Подхватил портфель и быстро-быстро побежал вниз с крыльца, а потом по дорожке. Домчался до мамы, уткнулся ей лбом в плечо, она забрала портфель — «нет-нет, тебе еще нельзя тяжелое носить», — взяла его за руку.
И они вместе пошли домой.

* * *

Яр вышел на крыльцо, когда школа немного утихла после перемены. У перил стоял Чита, без своей обычной книги, настороженный и напряженный. Руки он держал в карманах и задумчиво покачивался с пятки на носок.
Яр подошел и остановился рядом, облокотился о перила, спросил:
— Что скажешь?
— Не знаю, — отозвался Чита немного растерянно.
— Даже не верится, что они достигли таких высот, верно?
— Но зачем?! — воскликнул Чита. — Кольцо же разорвано!
Он повернул к Яру встревоженное и оттого совершенно беззащитное лицо. Яр пожал плечами и ответил как можно беззаботнее:
— Думаю, со временем мы все узнаем. А сейчас, — он положил руку Чите на плечо, — поверь мне, сейчас нет никакой угрозы.
— Его мать… — начал Чита.
— Да, — кивнул Яр, — она не имеет к ним никакого отношения. Мальчик болел очень долго. А потом они внезапно переехали. Где-то в этот период и произошла… замена.

* * *

Мама говорила, что раньше у Ильюши не было своей комнаты.
— У нас была кухня и диван в зале, — рассказывала мама и поглядывала на Ильюшу, как будто ждала, что он вспомнит. — Мы с тобой спали на диване. А теперь — посмотри: у тебя целая комната! Собственная! Правда, здорово?
Когда они приехали, то первым делом переклеили в новой квартире обои.
— Ну и что, что съемная? — говорила мама. — Жить нужно так, чтобы было хорошо. Какие обои ты себе выберешь, Ильюша?
Они купили в магазине несколько тоненьких рулонов обоев с мелкими точками на бледно-голубом фоне. Мама предлагала Ильюше другой рисунок — белых медведей на Северном полюсе, но он не согласился. Точки усеивали обои так часто, что сами складывались в рисунок. Ильюша увидел это еще в магазине, когда продавец развернул перед ними катушку. Он даже сморгнул, не понимая, как это точки превратились в картинку. Но она была перед ним — аккуратный домик. Он зажмурился, а когда вновь открыл глаза, домик размазался, а на его месте появился самолет. Точки усеивали бумагу, как веснушки. И скрывали множество картинок. Поэтому Ильюша умоляюще посмотрел на маму и сказал:
— Эти! — и прибавил: — Пожалуйста!
И каждый раз, когда Ильюша укладывался спать, он смотрел на стены. Мама сидела с ним рядом на краю кровати, пела тихонько и гладила по спрятанным под одеялом ногам. В комнате не было света, только фонарь светил в незашторенное окно и ночник горел в коридоре. Стены теряли цвет, казались то серыми, то белыми, а точки, как живые, складывались под Ильюшиным взглядом то в корабль, то в цветы, то в развевающийся на ветру флажок.
А однажды Ильюша увидел в них Анхелику. Она шла и собирала листья, не оборачиваясь. Ильюша долго смотрел на нее, стараясь не потерять картинку и запомнить, какие точки в нее собираются. А потом уснул.
И с тех пор каждый вечер, пока мама сидела рядом, и после, когда она уходила, тихонько прикрывая за собой дверь, он старательно смотрел на стены, выглядывая там среди облаков, домов, лиц — девочку, собирающую осенние листья.
Именно поэтому, наверное, он однажды и услышал маму.
У них в доме был телефон, но мама никуда никогда не звонила. И им не звонили. Обычно мама уходила спать сразу же, как только укладывала Ильюшу, но в этот вечер она вышла из детской, взяла телефон — Ильюша слышал, как он слабо тренькнул — и унесла в кухню, прикрыв за собой дверь.
Спустя несколько минут она заговорила. Ильюша не слышал ее слов. Но голос, которым она что-то произносила, заставил его подскочить в кровати.
Ильюша сел и прислушался. Мама воскликнула, и ему показалось, что она крикнула «нет!».
Он встал с кровати и босиком, на носочках пошел к кухне. Дверь не была закрыта плотно, мешал телефонный шнур, и в щелку можно было посмотреть, что же там.
Мама сидела за столом, прижимая трубку к уху двумя руками.
— Он все делает, как надо, — говорила она. — Он уже подружился с одноклассниками. Нет, они не гуляют вместе, он же еще маленький… Нет-нет! Он скоро уже пойдет к ним в гости. А они… уже приходили, да-да! Он дружит… да… конечно же… Прошу вас, дайте еще немного времени. Месяц — это очень мало!.. Да… спасибо… Спасибо!
Мама отпустила руки, трубка тихо гудела, мама вздохнула и положила ее на место, телефон тихонько звякнул. Мама поднялась, подхватила телефон, встала, провод натянулся и отодвинул дверь. Мама подняла голову и увидела Ильюшу.
— Что?.. — спросила она и запнулась. — Что ты не спишь, сыночек?
— А ты… — сказал Ильюша и замолчал, только кивнул на телефон.
— Не обращай внимания, — неловко засмеялась мама. — Это взрослые дела.
Ильюша больше не задавал вопросов, послушно пошел в свою комнату, забрался под одеяло. Точки на стене складывались в бушующее море — Ильюша видел такое на картинке в книге, — а посреди три точечки обрисовывали маленький кораблик. Ильюша зажмурился, а когда открыл глаза, увидел успокоившееся море: кораблику больше ничего не грозило.
«О ком могла говорить мама? — подумал Ильюша. — Только обо мне. Разве есть у нее кто-то еще маленький, кто мог бы подружиться с одноклассниками? Только я с ними еще не дружу».
Уже месяц прошел, как Ильюша ходил в школу, но одноклассники все так же обходили его стороной. И в компании во дворе его дома Ильюша никак не приживался. Дети все время во что-то играли. А он поглядывал на них и не совсем понимал, что именно они делают.
Месяц, сказала мама. И его очень мало.
И голос у нее был… странный. Ильюша не хотел, чтобы мама когда-нибудь еще говорила таким голосом.
Он не знал, кто звонил и с кем говорила мама.
Он чувствовал, что она боялась телефона.
Он не хотел, чтобы такое повторилось.
Поэтому он просто должен был подружиться с одноклассниками.
Ради мамы.

* * *

В классе к Ильюше лишний раз никто не обращался. Жили своей жизнью, болтали, столпившись у парт на переменках, гурьбой уходили из школы. Ильюша приходил, вытаскивал из портфеля тетрадки, книжки и пенал, выкладывал дневник и молча садился за парту. Стоило ему решиться и подойти к другим детям, как они тут же замолкали, рассеивались, а потом собирались уже в другом месте, все равно оставляя Ильюшу в одиночестве.
Одна только Анхелика говорила с ним. Мало, конечно, но Ильюша был рад и этому.
— Здравствуй, — говорила она, когда заходила в класс. Раскладывала на парте тетрадки в разрисованных мелкими звездочками или цветочками обложках, книги с аккуратными самодельными закладками. Ручка у нее была тоже красивая, в плетеном чехольчике.
Ильюша любовался ею и ее вещами точно так же, как точками на стене. Анхелика состояла из таких же точек, маленьких мелочей — светлых кудряшек надо лбом, бантиков на туфлях, крошечных помпонов на гольфах. Из улыбки, большей частью настороженной, но все равно обращенной к Ильюше. Из подсказок на уроке. Ильюша очень плохо учился, и Анхелика переживала за него очень похоже на маму.
— Ты с нами? — спросила она его однажды.
Он посмотрел на нее удивленно.
— В поход? — уточнила она.
— А это что? — спросил Ильюша шепотом.
Анхелика села за парту, повернулась к нему всем корпусом.
— Ты никогда не ходил в походы?
Он пожал плечами.
— А! Точно! Ты, наверное, просто забыл, да?
— Наверное, — согласился Ильюша.
— Мы каждую осень, пока еще тепло, идем с ночевкой на природу, в поход. Спим в палатках, варим кашу на костре, печем картошку. Играем, — она улыбнулась. — Пойдешь с нами?
— Да, — сказал Ильюша. — А палатки — это что?

* * *

Палатки ставили старшеклассники. Они разрешали младшим смотреть, важно показывали и рассказывали, но делали все сами. Ильюша вытягивал шею, чтобы рассмотреть все в подробностях, но подходить ближе не решался. И так много детей толпилось у палаток.
Девочки раскладывали всякую кухонную всячину. Мальчики из старших классов организовали несколько костров, над одним тут же подвесили котелок, и рядом засуетились девочки. Анхелика была среди них самая маленькая. Она вообще была единственной девочкой из младшего потока, остальных не отпустили родители.
— Мы пойдем всей школой, — объяснила Анхелика Ильюше, — с каждого класса обычно набирается человек пять. Родители еще неохотно нас отпускают. Я, знаешь, как воевала? Ого-го! Мама даже ходила к директору Яру, чтобы он на меня повлиял.
— А он? — с искренним любопытством спросил Ильюша.
— Он сказал, что головой отвечает за мою безопасность! — сказала Анхелика и улыбнулась. — Это было в первом классе. Я не пропустила еще ни одного похода!
Ильюшу мама тоже не хотела отпускать. Он огорчился, ушел в комнату, долго лежал на кровати и смотрел на стену, складывая точки в палатку и в костер возле нее. А потом мама пришла и сказала:
— Иди. Иди, если так хочешь!
С ними пошли директор Яр и еще несколько учителей. Но они почти ни во что не вмешивались, всем руководили старшеклассники. Знакомый Ильюше мальчик с мячиком — его звали Владиком, но старшие говорили «Чита», и он не обижался на прозвище — говорил мало, но его слушались беспрекословно. Среди девочек за старшую была Данка. Она все время ловила Анхелику и поправляла ей косы. Анхелика льнула к Данке и снизу вверх заглядывала ей в лицо.
Палатки поставили у реки, на высоком берегу, чуть дальше начиналось редколесье. Ильюша пришел к краю берега и сел, свесив ноги.
Река тихо плескалась, синея под ясным небом. Ильюша смотрел на воду и улавливал в ней отражение редких птиц, а один раз даже увидел, как не очень глубоко мелькнула рыбка.
— Эй, малыши! — крикнул кто-то из старших. Ильюша обернулся. — А сходите-ка за топливом, пособирайте веток!
В лесу было прохладно и влажно, пахло прелыми листьями. Ильюша посмотрел, как другие собирают веточки, и принялся тоже их подбирать и складывать на локоть. Мальчишки болтали без умолку, смеялись, скакали. Ильюша держался от них подальше, шел и шел вперед, пока веселые крики не остались за спиной. Они все еще догоняли Ильюшу, но уже не так громко. И можно было послушать, как шумят деревья.
Совсем рядом кто-то молча шел, Ильюша повернул голову и увидел мальчика из своего класса. Он был один, посмотрел на Ильюшу, дернул плечом и потопал дальше. Он не собирал ветки, наоборот, засунул руки в карманы, как будто был чем-то очень недоволен.
Ильюша отвернулся от него и наклонился за очередной веткой.
И в этот момент мальчик закричал.
Ильюша вздрогнул и разжал руки. Ветки ссыпались ему под ноги, он переступил через них, повернулся к мальчику и застыл.
Мальчик плакал взахлеб, держа на весу руку, с которой текло что-то яркое и непонятное. Ильюша сделал шаг вперед, а мальчик в это же время побежал к нему. Он бежал и кричал. Ильюша даже испугался, отпрянул от него.
— Я порезался! — кричал мальчик. — А-а-а-а!
Когда мальчик приблизился вплотную, Ильюша выставил перед ним руки и толкнул изо всей силы. Мальчик упал на спину и закричал еще громче.
Старшие прибежали почти сразу. Первым был Чита. Он ожег Ильюшу взглядом, подхватил плачущего мальчика и понес его к палаткам. Ильюша поплелся следом.
— Что случилось? — спросила у него Анхелика.
— Я не знаю, — сказал Ильюша растерянно. — Что это у него? Красное?
— Ты совсем дурак?! — воскликнула Анхелика, он удивленно уставился на нее: такого гнева он не ожидал. — Это кровь! Он порезался!
— Где? — спросил Ильюша, но она его уже не слушала, побежала смотреть ближе.
«Кровь?» — подумал Ильюша.
Мальчик успокоился быстро.
— Ничего страшного, — ободряюще сказал директор Яр, — неглубокая царапина, ты просто на ветку напоролся. А что много крови — это бывает.
Мальчика собрали домой — директор Яр настоял, что рану стоит осмотреть в больнице, отправил вместе с ним одного из учителей. И все утихло, успокоилось, мальчишки опять пошли за ветками. Ильюша тоже пошел, но его у самой кромки леса перехватил Чита:
— Как он поранился?
Ильюша пожал плечами:
— Я не видел.
— А зачем ты его толкнул?
Ильюша посмотрел на Читу с недоумением.
— У него руки были грязными, — сказал он.
У Читы искривились губы, так, что Ильюша даже отступил на шаг, испугавшись.
— Это была не грязь, — сказал Чита. — Это была кровь. Ты не понимаешь, да? Что ты здесь делаешь, а? Зачем? Кто ты такой, откуда взялся?
К ним быстро подошел директор Яр.
— Чита, — сказал он, и Чита тут же замолчал. Директор Яр обернулся к Ильюше: — Иди с детьми, Илья. Все хорошо.
Когда Ильюша уже подходил к лесу, он расслышал, как директор Яр мягко сказал Чите:
— Нельзя так.
И Чита ответил:
— Какая разница? Он все равно… подделка.

* * *

Яр проснулся посреди ночи. Полежал неподвижно рядом с сопящими мальчишками, потом вылез из спальника и из палатки.
Над рекой сияла ночь. Яр запрокинул голову: небо взирало на него бесконечной россыпью миров. Звезды казались камнями, шершавыми, сверкающими, как далекие фонари.
Яр любил раннюю осень на Планете.
Он подошел к кострищу, поворошил его, но костер уже несколько часов не горел. Поэтому Яр достал из кармана спички и зажег его снова.
Пламя затеплилось, Яр терпеливо сидел над ним, закрывая руками. Когда огонь достаточно разгорелся, он подложил веток, слазил в палатку за спальником, расстелил его у костра и сел.
Огонь запел, разгораясь.
И только тогда, в пляшущем свете, Яр увидел маленькую фигурку на краю берега. Он всмотрелся, даже привстал и, чувствуя, как ухает вниз сердце, негромко позвал:
— Илья?..
Мальчик обернулся.
Он сидел, съежившись, обняв колени.
— Ты замерз? — спросил Яр.
Мальчик неуверенно кивнул:
— Да. Кажется.
— Иди сюда, — позвал его Яр. — Иди к костру, погрейся.
Он послушно встал и подошел к Яру. Тот подвинулся, уступая нагретое место на спальнике. Мальчик сел рядом, прижался холодным боком к Яру.
— Красиво, — сказал он едва слышно.
— Что? — переспросил Яр.
— Звезды очень красивые, — громче сказал мальчик.
Яр кивнул. Мальчик мелко дрожал у него под боком. И никак не унимался. «Совсем обыкновенный», — с тоской подумал Яр, поднялся и заставил его забраться в спальник.
— А как же вы? — спросил мальчик.
— А я рядом с тобой посижу. Ты не возражаешь?
Он помотал головой.
— Теплее тебе?
— Да, спасибо.
— Не спалось?
Мальчик вдруг отвел глаза, сказал неохотно:
— Ага.
Яр вдруг с острой жалостью понял, что за сегодняшнее равнодушие одноклассники просто выставили его вон из палатки.
— А у меня тоже есть кровь, — прошептал мальчик.
Яр замер.
— Я даже не знал, что это такое. Сегодня проколол палец. А там — кровь. Красная. Соленая. А она у всех, да?
— Да, — подтвердил Яр.
— Это хорошо, — сказал мальчик. Он расслабленно лежал в спальнике и смотрел на звезды. В его глазах прыгали отсветы костра. — Это значит, что я такой, как все, правда? — Яр проглотил ком в горле, но ответить так и не смог. — Мне сегодня почему-то показалось, что я — ненастоящий.
Яр ничего не сказал.

* * *

Ильюша долго сидел на крыльце, но мама не приходила. Одноклассники давно разбежались по домам, и даже те, у кого было больше уроков, уже расходились.
А мамы все не было.
Ильюша терпеливо ждал, смотрел внимательно на дорожку, по которой шли домой другие школьники, и только портфель подбивал ногой от нечего делать.
— Илья? — услышал он над головой, запрокинул голову и увидел Данку. — А что ты тут сидишь? — она присела рядом с ним на корточки. — За тобой мама не пришла?
Ильюша кивнул.
— Уже целый урок прошел, — пожаловался он.
— Знаешь что, — сказала Данка. — Иди-ка домой. Может быть, мама ждет тебя дома?
Ильюша задумался, сказал неуверенно:
— Почему? Она всегда за мной приходит, — но встал.
Данка подала ему портфель:
— Иди домой, — сказала строго. — Слышишь меня? Прямо сейчас иди домой.
Ильюша кивнул и пошел по ступенькам с крыльца.
А Данка развернулась и побежала в школу.

* * *

Дверь Ильюше открыл совсем незнакомый человек.
— Илья, — широко улыбнулся он. — А мы тебя ждем. Заходи скорее.
Ильюша робко шагнул в квартиру. Портфель у него из рук забрали, не дали разуться и снять курточку, подтолкнули из коридора сразу в комнату.
Посередине стоял стул, на стуле сидела мама.
— Ильюша, — сказала она, — иди сюда.
Он подбежал к ней, она обняла его и затянула к себе на колени.
— Мама, — громко зашептал он ей на ухо, — а кто это?
Она лишь крепче прижала его к себе.
— Итак, Илья, — сказал незнакомец. — У меня к тебе есть несколько вопросов.
Ильюша повернулся, хотел соскользнуть, но мама не отпустила его, прижимала к себе так, что стало неудобно. Незнакомец хмыкнул:
— Какие нежности!.. Но к делу. Илья, есть ли у тебя в школе друзья?
Ильюша оглянулся на маму, но она молчала, только смотрела встревоженно. Поэтому Ильюша ответил сам:
— Нет.
— А во дворе?
— Нет.
— Как же ты собираешься выполнить миссию?
— А что это? — недоуменно спросил Ильюша.
Незнакомец посмотрел на Ильюшину маму (она прятала от него глаза) и вопросительно произнес:
— Мне показалось, или мальчик не знает, какая миссия на него возложена?
— Не знает, — призналась мама, прижала Ильюшу еще ближе к себе и начала раскачиваться на стуле.
Ильюша раскачивался вместе с ней, ему было не совсем удобно, но он терпел, пытаясь понять, что происходит.
Незнакомец пошел к ним, с каждым его шагом мама сжимала Ильюшу все крепче, а когда он оказался совсем рядом и протянул руку, она повернулась на стуле, закрывая собой Ильюшу, и закричала:
— Не отдам! Это мой мальчик! Это мой ребенок!
Незнакомец с легкостью вырвал Ильюшу из ее рук, ногой ударил по стулу, тот с грохотом перевернулся, а мама тяжело упала.
— Мама! — крикнул Ильюша, дернулся, но незнакомец перехватил его поудобнее, запихал под мышку и понес к выходу.
Ильюша дрыгал ногами и вопил. В какой-то момент он почувствовал, что выскальзывает, дернулся сильнее, извернулся и укусил незнакомца за руку.
Тот охнул и отпустил его.
Ильюша свалился на пол, откатился в сторону, вскочил на ноги и побежал к маме.
И только тогда увидел, что она была привязана к стулу за живот и ноги. И не могла подняться самостоятельно.
— Мамочка! — крикнул Ильюша.
Он схватился за веревки, но они не хотели развязываться, он дергал их во все стороны, мама не смотрела на него, лежала без движения.
Незнакомец приблизился мгновенно, в один огромный шаг, ухватил Ильюшу, как котенка за шкирку, поднял. Ильюша начал задыхаться, схватился руками за воротник, пуговица оторвалась, и в тот же момент он снова оказался зажат под мышкой. И снова его уносили прочь от мамы.
И тогда Ильюша громко заплакал:
— Мама!
А потом все произошло очень быстро.
Распахнулась дверь, громко ударила о стену, что-то пролетело мимо, маленькое, круглое, синее, рука, державшая Ильюшу, разжалась, он выскользнул, приземлился на пол, отшатнулся от незнакомца. А тот медленно падал, заваливался, как деревянный столб, — прямой, с огромной дырой в груди.
Ильюша опомнился, поднялся и побежал назад в комнату:
— Мама!
Он рвал веревки, не видя ничего из-за пелены слез, кто-то помогал ему, а он плакал в голос, громко, содрогаясь:
— Мама!
Она слабо застонала, Ильюша упал на пол рядом с ней, подполз ближе, обнял за шею. А она обняла его в ответ.
— Все хорошо, — сказала мама. — Не плачь, что ты плачешь, Ильюшечка. Все хорошо.

* * *

В выходные в школе было тихо. Работали кружки на первом этаже, в библиотеке и в спортзале, но на крыльце детей не было.
Яр стоял, опершись на перила, и курил, в который раз обещая себе, что это последняя сигарета.
Данка смотрела на него неодобрительно, но ничего не говорила. Чита сидел на ступеньках с книжкой в руках. Приехавшие с затянувшихся каникул Алька и Игнатик пытались изобразить акробатический трюк на перилах. На них неодобрительно Данка уже не поглядывала: разобьют головы — сами виноваты, сколько можно быть маленькими?
Игнатик уселся на перила и принялся раскачивать ногой. Алька нетерпеливо сказал:
— Да обычный он мальчик!
— Ты его не видел в сентябре, — сказал Чита и перевернул страницу.
— Он изменился, — сказала Данка. — Правда, Яр?
Яр затянулся и вспомнил высокое небо, усыпанное звездами.
«Красиво», — сказал тогда Ильюша. Совсем как обычный мальчик. После этого видеть в нем манекена оказалось совершенно невозможно.
— А что случилось с настоящим Ильюшей? — спросил Игнатик, отодвигаясь от Альки, чтобы не свалиться с перил.
Алька тут же притих, Данка подняла голову и посмотрела на Яра, даже Чита оторвался от книжки.
— Он очень болел, — сказал Яр. — Почти все лето, до августа. Его невозможно было спасти.
— Ох, — прошептала Данка. — Бедная его мама.
— Так она что, не знает? — распахнув глаза, громко удивился Алька.
Игнатик толкнул его локтем — ну что ты глупости спрашиваешь!
— Тут все дело в том, — ответил Яр, — что она просто считает его своим ребенком. Безо всяких вопросов.
Чита уткнулся в книгу. Игнатик переглянулся с Данкой. Алька придвинулся к Игнатику поближе.
— А что хотели манекены? Зачем они вообще подослали к нам мальчика?
— Во-первых, Илью, — сказал Яр. — Ильюшу. Он, конечно, странный, но не такой, как они.
— Это точно! — хмыкнул под нос Чита. — Сильно же они промахнулись, раз создали такую… человечную модель.
— Именно, — согласился Яр. — А во-вторых… Помните? «Три капли крови надо взять, четыре или пять…»
— Это же!.. — обернулась Данка.
Яр кивнул:
— Правильно. Это искорка. Что было нужно от нас манекенам? Модель Галактики. И так уж получилось, что ее создали дети. А проникнуть в детскую тайну манекенам очень сложно. Вот они и попытались внедрить к нам... Ильюшу.
— Ай! — воскликнул Игнатик, неловко махнул ногами и кувыркнулся с перил.
Данка моментально сбежала вниз, Алька с виноватым видом помчался за ней следом, Чита даже не шевельнулся.
— Балбес! — рассерженно сказала Данка.
— Это не я! — воскликнул Игнатик.
— Я нечаянно его столкнул, — покаянно сказал Алька.
— Здоровые лбы, — тоном завуча произнес Чита, не поднимая от книжки глаз, — а ведете себя, как малолетки. Хотя нет, — сказал уже своим голосом и посмотрел на потирающего затылок Игнатика. — У малолеток намного больше разума, чем у вас.
Яр смотрел на них сверху вниз и улыбался.