Название: -
Автор: Paume
Фандом: Daiya no A
Персонажи: Крис/Миюки, Савамура
Размер: драббл, 750 слов
Категория: слэш
Жанр: ангст, драма
Рейтинг: G

читать дальшеКрис сидел на полу у телевизора с пультом в руках и даже не обернулся, когда Миюки разулся у порога и прошел в комнату.
Миюки мельком глянул на экран, уронил у дивана сумку, а сам опустился на пол за спиной Криса. Он знал, что этот момент однажды настанет, но так и не решил, что будет говорить.
А Крис сосредоточенно смотрел недавнюю запись матча весенних игр, полминуты, не больше, а потом останавливал, отматывал назад и смотрел снова.
– Сколько ты уже так сидишь? – спросил Миюки, разглядывая свои колени.
Крис не ответил, только щелкнул пультом, нажимая на перемотку.
Миюки наклонился вперед и накрыл его пальцы своей ладонью, мягко, но настойчиво прошептал на ухо:
– Прекрати.
И отнял руку Криса от пульта.
На экране быстро-быстро мельтешили кадры. Спина Криса была прямая от напряжения. Миюки поцеловал его в шею, а потом уткнулся лбом ему в плечо.
– Как давно он играет в основном составе? – тихо спросил Крис.
– С начала года, – ответил Миюки.
– Ты знал? Ты видел?
– Заметил с месяц назад.
– Почему ты ничего!..
Миюки обвил его рукой за шею, придвинулся ближе, прижал к себе, задушив возмущение сочувствием.
– Что я мог сделать? – прошептал он.
– Сказать мне? – безо всякой надежды спросил Крис.
– И сорвать тебя с тренировок? Уж ты бы примчался из своего Лос-Анджелеса, я в этом даже не сомневаюсь. Только ради чего? Крис? Что можно изменить?
Крис сбросил с себя Миюки, дотянулся до пульта и снова включил запись.
– Он выходит в пятом иннинге, – обвиняюще сказал он.
– Да, – согласился Миюки.
– Как часто?
– Почти каждую игру.
– У них в команде что – не хватает реливеров? – спросил Крис и тут же со злостью ответил сам себе: – Да не может быть! Тогда какого черта!..
На экране крупным планом показали дагаут и тренера – жесткого, неулыбчивого, средних лет.
Миюки медленно откинулся назад, облокотился на диван и заставил себя смотреть.
– По статистике, – сказал он, стараясь говорить как можно равнодушнее, – в этой команде после первого года уходит больше половины реливиров. Я… никогда не придавал этому значения. Был один момент, когда меня впервые заметили скауты… Катаока очень не рекомендовал мне эту команду. Он никому ее не рекомендовал. Думаю, что Савамуре тоже.
Крис молчал, и Миюки замолчал тоже.
В записи на поле выходил реливер. Он легко взбегал на горку, привычно махал рукой команде. Кетчер иронично усмехался, глядя на него, прятался за маской и занимал позицию.
За столько лет Савамура не потерял ни гибкости, ни безрассудности. Тело его гнулось как прут, мяч летел внезапно хорошо. Защита в команде была на высоте, и ни один из бьющих не вышел на первую базу. Команда радовалась, тренер нехотя кивал, а Крис сидел перед экраном и, не стесняясь, плакал.
Все кто хотел, видели, что Савамура горит. Слишком гибкие суставы, слишком большие нагрузки. Уже в шестом иннинге мяч выскользнул у него из пальцев, и Савамура бодро извинялся перед командой. Защита сыграла великолепно, и даже этот мяч обратила себе на пользу. Но Савамуру никто не заменял. Тренер хмуро наблюдал, как он с каждым мячом бросает частичку себя, и дышит с трудом, и смахивает со лба пот, и улыбается счастливо.
– Так нельзя! – закричал Крис и вскочил на ноги.
Миюки подтянул к груди колени и сгорбился, пряча лицо.
Савамура стремительно сгорал на горке. Крис видел это лучше всех. И чувствовал острее всех – потому что каждая подача Савамуры была когда-то выстрадана ими обоими. Создана, построена, отточена, выдержана.
Савамура был отличным питчером. Любая команда берегла бы его. Но тренер, который сидел на скамейке, списал его еще в самом начале сезона, отмерил ему полугодовой срок, за который команда сможет победить в группе, и разрешил получить травму. Уже сейчас он кидал не так, как обычно. Все еще сильно и хорошо, но Крис-то видел. И Миюки видел. И сам Савамура – тоже.
А еще Савамура знал, что не уйдет с горки. Будет подавать до последнего. Его тренер отлично сыграл на этом чувстве – ответственности питчера-аса перед своей командой.
Миюки с самого начала сезона пытался придумать способ снять Савамуру с горки. Еще подачи его были хороши, один только тренер не внушал доверия, а Миюки уже выспрашивал ребят из других команд, не нужен ли им случайно прекрасный реливер. А время шло, и однажды Савамура уронил на поле мяч.
– Я хотел поговорить с ним, – сказал Миюки. – Мы даже встретились. Посидели, поели рамен. Он был сразу после игры, палочки дрожали в его руках, и он изо всех сил старался от меня это скрыть. Я думал, что стоит уговорить его на лечение. Но он так притворялся, что все в порядке!.. – Миюки замолчал и невесело усмехнулся, вспоминая, каким неуклюжим был Савамура. – Он не уйдет с горки. Ты слишком хорошо научил его, Крис-семпай. Мы его научили. Он до последнего будет в игре. И никогда сам не уйдет с горки.


Название: Дорога на Кошиен
Автор: Paume
Фандом: Daiya no A
Персонажи: Юуки Тецуя, Исашики Дзюн
Размер: драббл, 840 слов
Категория: джен
Жанр: повседневность
Рейтинг: G
Примечание: по артам - раз, два
Предупреждение: ООС Японии

читать дальшеПригородная электричка плелась медленно, останавливалась на каждой полузаброшенной станции, и все уже давно пожалели, что не подождали полчаса до следующей скоростной. Но автобус сломался, ждать было влом, а тренер разрешил им добираться до Токио своим ходом. Поэтому они в полном командном составе влетели в вагон, позакидывали сумки на полки и расселись по местам, не прекращая галдеть, возбужденные даже таким небольшим происшествием.
Вначале было весело, но электричка все ехала и ехала, и они стали затихать, кто-то заскучал, кто-то заснул. А на последней перед Токио станции Тэцу выглянул в окно, сказал всем: «Я сейчас», – и выпрыгнул к небольшому лотку со сладостями у самых касс. Там же на лавочке сидел старик, ожидающий электричку из Токио, он внимательно разглядывал Тэцу все то время, пока тот набирал полные кульки сладкого. Потом за Тэцу встал угрюмый парень, его приятели стояли в отдалении и кричали что купить, но тот только лишь дергал плечом и бубнил себе под нос недовольно. Когда Тэцу отходил от лотка, они столкнулись. Тэцу еле удержал в руках кульки, но не стал задерживаться, тем более, что объявили отправление, да и ребята закричали, чтобы он поторопился.
Тэцу забежал в вагон и освободил руки – ребята с радостными возгласами перехватили у него кульки и вмиг разобрали сладости. Тэцу отряхнул ладони и машинально хлопнул себя по карману брюк. И похолодел – кошелька не было. Он обернулся и сразу же нашел взглядом тех ребят со станции. Может быть, он не стал бы ничего делать, но в кошельке лежал талисман, сшитый мамой, тот самый, который он брал с собой на каждую игру. И подумал он прежде всего о нем, а не о деньгах.
– Миюки, – сказал Тэцу быстро, – остаешься за старшего. Я доберусь до Токио сам.
Миюки смешно хлопнул глазами, сначала удивившись, а потом мгновенно собравшись и тысячу раз додумав, в чем причина капитанского распоряжения. Иногда он слишком много думал.
Тэцу спрыгнул на платформу, и позади тут же с шипением закрылись двери. Он сунул руки в карманы и решил подождать, когда электричка уедет, а заодно стоило решить, как забрать кошелек, если его украли. Хотя с тем же успехом Тэцу мог его выронить у лотка.
– Ну и чего ты тут забыл? – спросили позади.
Тэцу даже оборачиваться не стал, и отвечать тоже – Дзюн не нуждался в ответах, он понимал его без слов и наверняка уже приготовился к драке. Боевой настрой – это хорошо. Даже если никакой драки не будет.
Дзюн вслед за Тэцу сходил к лотку со сладостями, поискал кошелек, наклонившись низко к земле вместе с хозяином и с самим Тэцу, а потом недовольно рыкнул:
– Это же те парни, верно?
Доказательств у них не было никаких, но парни вели себя вызывающе – не уходили, ждали, когда они к ним подойдут, и насмешливо переговаривались между собой. Хозяин лотка пробормотал что-то предупреждающее – Тэцу не стал слушать, он уже шел вперед, ровным шагом, лопатками ощущая радостно-злое дыхание Дзюна.
Парней было пять человек, они стояли гурьбой и выпрямились, кажется, что воинственно, но случись драка, сами бы мешали друг другу. Один из них – высокий, выше, чем Тэцу, широкоплечий – выступил вперед, и остальные старались держаться чуть-чуть позади него.
Тэцу остановился ровно в двух шагах – достаточно близко, чтобы не показаться трусом, и в то же время далеко, чтобы не нарваться на удар сразу же. Ему казалось, что где-то щелкает маятник – в едином ритме, не ускоряясь, превращая время в тягучую смолу. Под его звуки было очень просто стоять и смотреть на широкоплечего. Стоять, смотреть и молчать. Тот тоже молчал, глядя на Тэцу вначале с усмешкой, а после кривя губы. Тэцу слушал внутренний маятник и наблюдал, как усмешка сползает с лица широкоплечего, а уголки губ опускаются вниз, делая его старше и трусливей. А когда кто-то глупый из тех, кто стоял позади, попытался что-то вякнуть, шевельнулся было, его перебил Дзюн – ударил словно ненароком кулаком о раскрытую ладонь, громко и отчетливо.
Широкоплечий вздрогнул, и Тэцу понял, что победил.
Кошелек ему кинули под ноги. Тэцу не пошевелился, так и стоял, пока парни не свернулись и не поплелись со станции прочь.
Дзюн шумно выдохнул за спиной, и Тэцу расслабился, наклонился за кошельком и не успел увернуться, когда Дзюн ударил его по шее, роняя на колени.
– Герой! – заорал Дзюн. – Я тут чуть не обоссался от страха! Нахрен тебе сдался этот кошелек!
Тэцу поднялся на ноги и сунул кошелек в карман.
– Пошли, – сказал он, и Дзюн моментально успокоился.
Они вернулись к кассе, и Тэцу спросил про следующую электричку.
– Сегодня уже не будет, – ответили им.
– Чего? – возмутился Дзюн.
Тэцу оглянулся по сторонам, кивнул сам себе и, не оглядываясь, пошел.
– Эй! Ты куда! Тэцу!
Они минули здание станции и вышли к узкой старой дороге. По обе стороны от нее расстилались поля с ярко-желтыми подсолнухами. Сверху синело небо, такое пронзительное, что казалось – дорога уходит прямо в него. Электричек слышно не было, машин тоже, тишина стояла такая, что в ушах звенело. Непривычно громко щебетали птицы, ветер налетал порывами и волнами гнал поля, играя с головками подсолнухов, как со шляпами.
У самого горизонта в летней дымке тонули высотки Токио.
– Нам туда, – махнул рукой Тэцу.
– Куда туда, – проворчал Дзюн. – До города еще переть и переть. Ты знаешь, что это за дорога?
– Да, – уверенно кивнул Тэцу. – Это наша дорога. И любая наша дорога ведет в одну сторону – на Кошиен.


Название: -
Автор: Paume
Фандом: Daiya no A
Персонажи: Миюки/Каваками
Размер: драббл, 730 слов
Категория: слэш
Жанр: ангст, драма
Рейтинг: PG-13
Предупреждение: ООС и сквики

читать дальшеКаваками старательно смотрел в пол и нервно стучал мячиком о перчатку.
Миюки только-только пришел на тренировку и еще даже не переоделся, когда Каваками остановил его в раздевалке и попытался что-то объяснить.
Ребята дружно гомонили где-то на поле, в раздевалке было пусто и тихо, и Миюки с досадой понимал, что сегодня опоздал. И тут Каваками подошел – с обычной своей решительной нерешительностью.
Если бы вместо него Миюки доставали Савамура или Фуруя, он бы так не напрягался. Но это был Каваками, а значит, случилось что-то действительно серьезное, что-то, прошедшее мимо его внимания.
– На прошлой игре… я плохо подавал, – тихо сказал Каваками.
– Ну да, – согласился Миюки, озадачиваясь. – Не очень. – Подумал и решил, что стоит подбодрить питчера: – Да с кем не бывает!
Каваками глянул искоса и снова потупился, с силой стиснул пальцами мяч и стукнул его о перчатку так громко, что Миюки вздрогнул.
– Мияути-семпай, – начал Каваками, – после неудач он поддерживал меня…
Миюки усмехнулся и заявил:
– Ну нет, не проси меня дергать тебя за яйца!
А сам лихорадочно думал о том, что откуда угодно он ждал проблем, но только не со стороны Каваками. Он знал, что становиться старшим сложно. Он знал, что будет тяжело отвечать за всю команду. Но что Каваками не будет хватать какой-то поддержки бывшего в запасе кетчера – это и вовсе походило на вызов.
Каваками совсем низко опустил голову, и Миюки понял, что нужно решать вопрос сию же минуту.
– Иди в буллпен, – сказал он. – Я переоденусь и подойду.
От волнения голос его прозвучал слишком резко, так можно было разговаривать с Савамурой или с Фуруей, но не с Каваками. Потому что Каваками предсказуемо вздрогнул и послушно вышел.
Миюки швырнул на скамейку сумку и выругался.
Остальные питчеры до буллпена еще не дошли – нарезали круги по стадиону, – поэтому у Миюки был шанс поговорить с Каваками наедине. Он начал с подач. Не напрягаясь, присел у сетки на колени и заказал Каваками самую любимую подачу.
Каваками волновался, мяч прилетел слабый, Миюки кинул его назад и попытался понять, что не так с подачей.
– Резче! – скомандовал он, и Каваками резко выбросил вперед руку.
– Ногу повыше!
Каваками старательно послушался. Но мяч – как заговоренный – все равно летел слабо.
В какой-то момент Миюки понял, что не просто командует, а приказывает. А Каваками, вместо того, чтобы хотя бы неловкой улыбкой показать, как ему это неприятно, беспрекословно подчиняется.
Миюки не стал возвращать ему очередной мяч, а поднялся и приказал:
– Поскачи на правой ноге.
Каваками запрыгал.
– Теперь на левой.
Каваками ничего не спрашивал, просто прыгал.
– Крикни!
Каваками не удивился, не уточнил что – набрал полные легкие воздуха и заорал.
– Хватит, – попросил Миюки.
Каваками замолчал и посмотрел на него с немой надеждой.
– Встань… – сказал Миюки и почувствовал, как от страха у него потеют ладони, – встань на колени.
Он хотел, чтобы Каваками возмутился и не послушался.
Показалось, что Каваками кто-то ударил под колени, потому что он не встал на них – он на них рухнул. Нужно было что-то сказать, но Миюки дар речи потерял, глядя, как Каваками низко-низко опускает голову.
«Вот это? – лихорадочно билось в голове. – Это было между ними? После каждого неудачного матча? И он хочет, чтобы я… продолжил?»
Миюки медленно шагнул вперед, а потом быстрее, и еще быстрее, пока не побежал.
Он упал перед Каваками на колени, загремев защитой, отшвырнул в сторону перчатку и решительно схватил его за руку. Каваками вскинул голову, с отчаянием посмотрел на него, а Миюки уже гладил его ладонь, по одному распрямляя сжатые в кулак пальцы.
Он думал, что не сможет подобрать слов, но они полились из него сами собой.
– Я тоже, – говорил он быстро, – тоже по ним скучаю, по семпаям, очень.
Руки Каваками расслаблялись под его пальцами. Ладони начали подрагивать, Миюки поднял голову и понял, что Каваками плачет. И не отдавая себе отчета в том, что делает, Миюки протянул руку и вытер его мокрые щеки.
Каваками дернулся, повернулся и прижался щекой к его раскрытой ладони. И тогда Миюки осторожно обхватил его за шею и притянул к себе.
У Каваками были соленые губы. И он умел целоваться, а Миюки впервые попробовал. Он никогда не думал, что это произойдет даже не в школе, а на тренировке, не с девушкой, а с товарищем по команде. И что ему понравится.
Каваками каждым движением своим спрашивал разрешения, и Миюки торопливо шептал:
– Да-да-да.
В какой-то момент он забыл, почему так важно было говорить именно это слово, но помнил, что они неспроста поменялись ролями. Это Каваками вел его, знал, где прикоснуться и куда поцеловать, как заставить дрожать и стонать сквозь стиснутые зубы. И он же разрешал Миюки отвечать.
Это была другая поддержка, но именно она была необходима их беттери.


Название: -
Автор: Paume
Фандом: Daiya no A
Персонажи: Джун/Фуруя
Размер: драббл, ~1000 слов
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: авторский R

читать дальшеЭкзамены приближались слишком быстро, за ними маячил университет и бесконечная учеба. Джун выдыхался и убегал в перерывах на крышу, где светило жаркое солнце и можно было поваляться и послушать доносящиеся с поля родные звуки бейсбольной тренировки. Джун все на свете бы отдал, чтобы только взять в руки биту или перчатку и присоединиться к команде, но даже долго думать об этом не было времени. Перед самым звонком на крышу приходил Тецу, заслонял солнце и многозначительно молчал. Джун взрывался мгновенно, вскакивал на ноги, ругал на чем свет стоит учебу, преподавателей, будущий университет и экзамены. А потом вылетал с крыши на лестницу и спустя два пролета останавливался. Тецу догонял его неспешно и каждый раз Джуну казалось, что он обещает ему тренировку. Последнюю тренировку в Сейдо, обязательно, без нее они из школы не уйдут. Тецу всегда держал слово, пусть и не произносил его вслух.
На взгляд Джуна тренировка закончилась слишком быстро, поэтому он не постеснялся час высидеть в ванной, растягивая время, проведенное с командой. Лениво откинулся на бортик, прикрыл глаза и даже задремал, когда все начали расходиться. Тецу вообще не стал окунаться в ванной, принял душ и ушел. Мияучи выбрался из воды последним, попинал было Джуна: «Не спи давай!» – но Джун отмахнулся от него, и Мияучи, качнув головой, тоже ушел.
Над горячей водой поднимался легкий пар, где-то подтекал душ и редко капал кран. И больше никаких звуков, даже с улицы.
Это была последняя тренировка в Сейдо, лениво подумал Джун. Как бы стыдно ему не было, он признавал, что за пару месяцев без ежедневных нагрузок потерял форму, и теперь все тело приятно ныло, а теплая вода обнимала и усыпляла. Джун то прикрывал глаза, то, опомнившись, распахивал их и моргал, прогоняя сон. Выбираться из ванны не хотелось категорически.
Поэтому, когда пришел Фуруя, Джун решил, что это сон. Он беззастенчиво наблюдал, как Фуруя раздевается, как при движении красиво очерчивается его спина и плечи, и ноги у него – длинные и сильные, и руки.
Фуруя аккуратно сложил вещи на скамейке и, пружинисто ступая, прошел к душу, включил воду и сунул под нее голову. Вода ручейками побежала по его спине. Фуруя повернулся кругом, запрокинул голову и поднял к лицу руки.
Джун проснулся так резко, что даже выпрямился, подняв вокруг себя случайные брызги и легкую волну. Фуруя не снился, он был настоящим – все тем же долговязым первогодкой, мальчиком на побегушках, но что-то было не так, как будто он в чем-то неуловимо изменился.
Был ли он таким высоким? – спрашивал себя Джун. Были ли у него такие крепкие плечи? И такая белая кожа? И лицо таким сосредоточенным – не отрешенным?
Фуруя пригладил мокрые волосы и, зажмурившись, подставил под струи лицо. Джун смотрел на него широко открытыми глазами и не мог оторваться. Мышцы играли под кожей, когда Фуруя поворачивался, и Джун застревал взглядом на аккуратных бедрах и ягодицах, на спине и груди. Фуруя запрокинул вверх голову, и его шея казалась Джуну слишком длинной, как у подростка. Пальцы, которые беспрерывно приглаживали волосы, стряхивая с них воду, тоже были длинными. Джун всего один раз посмотрел на них и совсем некстати вспомнил, как эти же пальцы разминали ему ноги после особенно тяжелых тренировок. Прикосновения были не жесткими, но сильными, у Фуруи хорошо получалось. И неудивительно – с такими-то пальцами.
Фуруя в очередной раз провел рукой по волосам, и Джун вдруг представил, что именно таким движением Фуруя гладил ему икры – раскрывая ладонь, как цветок. Это было возбуждающе тогда, и возбудило сейчас. Член напрягся, Джун положил на него руку, не собираясь ничего такого делать, но вместо этого обхватил ладонью и сжал, чуть не застонав в голос.
Фуруя вышел из-под душа, закрутил кран и тряхнул головой, как пес, разбрасывая вокруг себя веер брызг. Он же сейчас пойдет в ванную, понял Джун и почувствовал, как перехватывает дыхание. Фуруя шагнул вперед, поднял голову, увидел его и мгновенно растерялся.
Джун старался дышать ровно, под ладонью, сжимающей окончательно вставший член, билась жилка, не удержавшись, он большим пальцем провел по головке. Фуруя этого не видел – вода в ванной хоть и была прозрачной, но с такого расстояния увидеть, что происходит под водой, невозможно. Но он все равно стоял и смотрел на Джуна своим непонятным взглядом, как будто видел его насквозь.
Джун облизнул губы и грубо поинтересовался:
– Что уставился?
Фуруя весь вспыхнул – заалели щеки, покраснела шея и грудь. Джун никогда раньше не видел, как он смущается, и не думал, что ответное возбуждение накроет так сильно, что он с трудом удержится от крика.
Фуруя помедлил немного, но потом отмер, кивнул вроде бы Джуну, но вроде бы и сам себе и, отойдя подальше, скользнул в ванну.
Джун попытался расслабиться, откинулся назад как ни в чем не бывало, но продолжал сжимать член и внимательно следить за каждым движением Фуруи. Он был так близко, что в возбуждение вплелись нотки тревожной остроты – приятной и горькой.
Фуруя сложил на бортике руки и опустил на них голову. Джун знал, что так очень легко заснуть. Но Фуруя не спал – плечи его вздымались неровно, как будто он волновался, он поворачивал голову то в одну сторону, то в другую, то вовсе прижимался к ладоням лбом. Вода укрывала его по пояс, и под ней Джун угадывал очертания ягодиц и ног.
Спина Фуруи Джуна возбуждала. Он медленно – чтобы не колыхнулась вода – провел рукой по члену – вверх-вниз. А потом разжал руку и усилием вынул ее из-под воды. Он бы даже нашел силы выбраться из ванной, если бы не стояк. Теперь же надо было дождаться, когда уйдет Фуруя. Джун только представил, как он подтянется на руках, переваливаясь через бортик, а член уже отозвался чуть ли не звоном в ушах.
Возбуждение не проходило, и Фуруя тоже не уходил. Не засыпал, стоял, отвернувшись. Джун изредка глубоко вдыхал и выдыхал сквозь стиснутые зубы и пытался прикинуть, на сколько хватит его терпения и кто первым покинет воду.
Фуруя оторвал лицо от ладоней, выпрямился и с коротким «Ха!» ушел под воду. Вместе с высокой волной Джуна прошило новым витком возбуждения, а, когда Фуруя вынырнул, Джун мог думать только о его руках и о пальцах, которыми он все это время цеплялся за бортик.
Джун облизал пересохшие губы и хрипло позвал:
– Эй, Фуруя!
Фуруя обернулся так стремительно, словно все это время только и ждал, когда Джун его позовет.
– Сделаешь мне массаж! – рявкнул Джун.
Что будет, если Фуруя сейчас откажется, Джун не успел придумать, успел только испугаться.
Но Фуруя не сказал «нет», и головой не помотал. И Джун даже не сразу понял, что Фуруя просто коротко кивнул, соглашаясь.


Название: Имя
Автор: Paume
Фандом: Daiya no A
Персонажи: Крис/Савамура
Размер: драббл, ~490 слов
Категория: джен
Жанр: драма
Рейтинг: G

читать дальше– Савамура, – произнес менеджер, и Крис вздрогнул.
Медленно обвел взглядом ребят из команды, пытаясь понять, послышалось ему или менеджер действительно назвал такое знакомое ему имя. После игры Крис совсем разомлел – тяжело все-таки работать со слабыми питчерами. Усталость накопилась за последнюю серию игр, травма стартового питчера сказалась и на кетчере – Крис почти заснул, сидя в раздевлке на скамейке.
– Уже два года играет в фарм-команде, – продолжил рассказывать менеджер, – пару месяцев показывает неплохие результаты. Думаю, что мы его попробуем.
– Не американец? – спросил лидер команды, шорт-стоп Джо Доусон.
– Японец, – кивнул менеджер, и все взгляды тут же устремились на Криса. – Считает, что с английским дружит, но на самом деле получается у него дерьмово. Вся надежда на тебя, Такигава.
– Конечно, – сказал Крис и поднялся со скамейки. – Надеюсь, что подавать у него получится лучше.
«Потому что с таким буллпеном, как сейчас, мы долго не продержимся», – подумал он, но вслух не сказал. Все и так это понимали, а обижать ребят не хотелось.
На следующий день Крис шел в буллпен и вспоминал другого Савамуру, который остался в Японии и не пошел ни в одну из команд, ни в любительскую, ни в профи. Виделись они несколько лет назад, на вечеринке в честь приглашения Миюки в про-лигу, и было это ровно через год после окончания Савамурой школы. Многие из Сейдо ушли в про. Фуруя и Тецу вообще оказались в одной команде. А Савамура с вечной своей улыбкой пожал плечами и проорал, что дома ему ух как хорошо!
Ему никто не поверил. Курамоти и Миюки все подначивали, не на Вакану ли променял он бейсбол, а Крис молчал. Он смотрел, с какой легкостью отбивается от семпаев Савамура, как сияет от радости, что они собрались все вместе, а сам думал, что это очень грустно. Савамура без бейсбола – это самое неправильное, что могло с ним произойти.
Крис остановился возле буллпена, не заходя внутрь. Спину нового питчера он выделил моментально, по подаче. Никто в команде не подавал из такой стойки, никто не изгибал так сильно все тело. «Чисто японская подача», – подумал Крис.
Савамура тоже был очень гибким, и бросал мяч, не жалея себя, вкладывая силу и скорость не столько рукой, сколько всем своим телом. На втором году школы, когда Крис еще приходил смотреть матчи Сейдо, Савамура показывал необыкновенно талантливые подачи. И если год назад крик «Я хочу играть беттери с вами, Крис-семпай!» вызвало всего лишь грустную снисходительность, то тогда Крис, сидя на трибунах, до боли сжимал ладони, думая о том, как мог бы управлять этой замечательной подачей.
Он уехал в Америку, не дождавшись, когда Савамура закончит школу.
Крис шагнул в буллпен, и тренировка остановилась. Запасной кетчер поднялся во весь рост и снял маску, здороваясь. Питчер оглянулся, недовольно подкидывая в руке мяч.
– Добрый день, – по-японски поздоровался Крис, разглядывая питчера. Тот был высоким для японца, подвижным и юношески худощавым. – Я Такигава Крис, кетчер.
Питчер улыбнулся, и от мгновенного узнавания у Криса дыхание перехватило. Этого не могло быть, и в то же время это было. Савамура ничего не заорал, повзрослел, наверное, но поклонился низко и клятвенно проговорил:
– Большая честь быть беттери с вами, Крис-семпай!


Название: -
Автор: Paume
Фандом: Daiya no A
Персонажи: Курамоти/Миюки
Размер: драббл, ~390 слов
Категория: слэш
Жанр: романс
Рейтинг: PG

читать дальшеУже темно, и звезды подмигивают с неба. Курамоти сидит, развалившись на скамейке, закинув ногу на колено, и напряженно сжимает бутылку с газировкой. Миюки сидит почти рядом, чуть отклонившись в сторону, и тоже – вертит в руках банку и не пьет. Им обоим не хочется говорить, да даже смотреть друг на друга. Они нечаянно столкнулись у автомата, в тишине, когда вся общага заснула, а им в одно и то же время захотелось вдохнуть последнюю ночь в школе.
– Жажда замучила? – интересуется Миюки, но даже в его ехидности Курамоти слышит сдерживаемую тоску.
– Ха! – громко заявлет он, открывая бутылку.
И не то, чтобы разговор у них не клеится, просто…
Все, что можно было сделать, они сделали. Все, что упустили – так и останется несбывшимся. Для тех, кто придет в школу следом, кто займет их места в команде, кто пойдет на Кошиен – все недостигнутые свершения остаются им.
И вечера у автомата с газировкой, быстрые перепалки, дружеские подкалывания. У Курамоти ощущение, что все позади. Серьезный Миюки напрягает и пугает. Но Курамоти даже не думает о том, что может встать и уйти. Ему хочется помнить эту ночь, как и сотни других – веселых и не очень, наполненных предвкушением и ожиданием.
Миюки поднимает руку и салютует банкой небу.
Это прощание, понимает Курамоти вдруг, и зажмуривается.
Поэтому и не понимает сразу, что легкое прикосновение – это Миюки, он теплый, и ладонь у него теплая. А когда понимает – то уже поздно. Миюки накрыл его запястье, обвил, кажется, что проник пальцами под кожу, захватил так, что вместе с отчаянными бессвязными мыслями приходит ощущение – «я попал».
Курамоти знает, что Миюки издевается. Даже серьезный Миюки всегда готов на подлянку. Курамоти хочет выдернуть руку и не может – он вдруг ослаб, двигаться слишком тяжело. Тем более, что ладонь Миюки приносит с собой спокойствие, обещание от капитана и товарища, что все было хорошо и все еще будет.
Курамоти не отодвигается, а просто отклоняется, смотрит куда угодно, но только не на Миюки и не на свою руку. И с внутренним трепетом ждет, что вот сейчас Миюки что-нибудь ляпнет и все разобьет.
Но Миюки молчит. А потом рука его вздрагивает, и Курамоти чувствует мягкое, робкое поглаживание. Миюки медленно водит по его запястью большим пальцем, и это так… нежно, что Курамоти вмиг заливается краской. И так правильно, как будто он всю жизнь ждал именно этого момента.
Последнюю ночь в школе, звезды над головой, мерцание автомата с газировкой и повзрослевшего, самого нужного на свете человека.


Название: Красавица и Чудовище
Автор: Paume
Фандом: Daiya no A
Персонажи: Фуруя/Харуичи
Размер: мини, ~1500 слов
Категория: преслэш
Жанр: фэнтези
Рейтинг: дженовый R

читать дальшеКогда Харуичи был маленьким, брат рассказывал ему страшные сказки.
– Человек без сердца живет с нами рядом, – шептал Реске, когда родители, пожелав им спокойной ночи, уходили из детской и выключали свет. Его голос туманом опускался со второго яруса кровати, и Харуичи окутывал азартный ужас. – Человек без сердца ходит на работу, покупает газировку, читает книги, смотрит телевизор, сидит в ванной и спит по ночам.
Харуичи долго думал, что это всего лишь сказки.
Человек без сердца пришел к ним в дом, когда Реске сдавал экзамены в средней школе, обнял маму, поиграл с Харуичи в мяч, поздоровался с пришедшим с работы папой и сел с ними вместе за стол. К ужину вернулся со школы Реске. Мама поставила на стол чистую тарелку и улыбалась ровно до тех пор, пока человек без сердца не рухнул у стола на бок, страшными когтями, в которые превратились его руки, пытаясь выдрать из груди длинный деревянный меч.
Мама плакала, когда думала, что ее никто не видит. Харуичи прятался от нее и смотрел, как безуспешно она пытается отмыть свои руки – они были давно чистыми, но Харуичи тоже казалось, что на них отпечатались кровавые брызги, которые веером взмыли в воздух, когда Реске проткнул человеку без сердца грудь.
Человеком без сердца был мамин брат.
– Они живут рядом с нами, – шептал Реске по вечерам. – Все, что им нужно – это чужое сердце. Они чудовища, у которых пустота в груди. А без сердца – как жить? Они выдирают его из грудной клетки когтями и пожирают, пока мы умираем на их глазах. Человека без сердца никто не отличит от других людей, никто не справится с ним.
– Но ты же его победил? – спрашивал Харуичи, и его голос звенел от благоговейного страха.
– Да, – словно нехотя, ронял Реске.
Деревянный меч торчал из коробки со старыми игрушками, рядом, на полке, аккуратно лежали начищенные бейсбольные перчатки и стояли прислоненные к стене биты.
– А папа так может?
– Может. И папа, и мама.
– И я тоже буду сражаться с ними? – спрашивал Харуичи. – Тоже буду убивать?
Реске всегда запинался, думал о чем-то, потом с неохотой отвечал:
– Да, и ты.


– Ух ты! С самого Хоккайдо! – шептали в толпе первогодок, и Харуичи оглянулся посмотреть, кого же занесло в Сэйдо почти с края земли.
Он запомнил непривычно белое лицо, свое удивление и ощущение непонятного восторга. Никогда раньше Харуичи не встречал такого красивого мальчика. Уже через неделю жизни в Сэйдо при виде Фуруи у него быстро-быстро начинало биться сердце.
Фуруя мало говорил, чурался компаний, засыпал в одиночестве. Сэмпаи заставляли его есть в столовой, и Харуичи иногда казалось, что он и правда голодает – настолько прозрачной была его северная бледность.
На телефоне у Фуруи болтался брелок с белым медведем, колпачки на ручках заканчивались крошечными бейсбольными мячиками, а в тетрадях были волнистые поля.
– Ты такой милый, Фуруя-кун! – пищали девочки в классе, но Фуруя на них даже не смотрел, сгребая свои вещи с парты в сумку.
На Харуичи он тоже не смотрел, хотя Харуичи каждый день, заходя в столовую, в класс, на тренировочное поле, говорил:
– Доброе утро, Фуруя-кун! Добрый день, Фуруя-кун! Здравствуй! Как твои дела?
Фуруя не поднимал головы, если сидел за столом, не поворачивался, если тренировался. Он видел что-то свое и слышал только себя. Наверное, надо было обладать какими-то особенными способностями, чтобы он обратил на Харуичи свое внимание. У Харуичи таких, кажется, не было.
Зато они были у Эйдзюна.
– Это моя шина! – орал Эйдзюн вечером, а Фуруя молча тянул его шину на себя.
Харуичи останавливался после тренировки у поля и смотрел на них. Как они добегали последние круги, как затаскивали шины в сарай и запирали его на замок. Как потом шли к калитке.
– Харуччи! – кричал Эйдзюн и бежал к нему.
Харуичи шел им навстречу, смотрел на Фурую, и Фуруе тоже приходилось смотреть на него.
Они возвращались однажды таким тихим вечером в общежитие, и Эйдзюн что-то бурно доказывал Фуруе. Харуичи смотрел на них сбоку – Эйдзюн вертелся волчком, а Фуруя шел прямо, и свет от школьных фонарей очерчивал белым его лицо, и ресницы отбрасывали на щеки тонкие длинные тени.
Эйдзюн остановился резко, обернулся к ним и наставил на Фурую палец. Им пришлось притормозить, чтобы не налететь на него.
– У тебя нет сердца, Фуруя! – прокричал Эйдзюн.
Эйдзюн часто кричал глупости, и Харуичи знал, что это тоже – очередная глупость. И все же – на одно мгновение ему показалось, что кто-то выключил все звуки, только в груди грохало молотком. Харуичи было страшно смотреть на Фурую, он повернулся медленно – и посмотрел.
Фуруя выглядел растерянным.


Когда Эйдзюн поднялся на горку, вторую базу отчаянно защищал Реске, а Фуруя напряженно сидел на скамейке в дагауте – уставший, мокрый, с компрессом на плече, – Харуичи впервые взял его за руку. Он не смотрел вниз, смотрел, как Реске и Курамочи играют защиту. Рука в его руке была узкая и теплая. Пальцы Фуруи дрогнули нерешительно, а потом аккуратно сжались вокруг ладони Харуичи.
Когда до ужина оставалось несколько минут и все побежали наперегонки занимать очередь, Фуруя потянул Харуичи за собой. Они отстали и не вышли из тени общежития. Харуичи лопатками чувствовал нагретую за день стену, но губы Фуруи были теплее. Они держались за руки и целовались, три точки прикосновения – губы и руки. Прижались друг к другу они целую вечность спустя – утром? или после ужина?
В столовой они садились рядом, и Фуруя всегда касался Харуичи коленом.
В классе на переменах Харуичи запрыгивал к Фуруе на парту и качал ногами. Фуруя опускал голову на сложенные на парте руки и смотрел на него снизу вверх, и как будто бы невзначай макушкой прислонялся к бедру. Больше всего в этот момент Харуичи хотел вплести в его волосы свои пальцы.
– У тебя есть сердце, – сказал однажды Харуичи.
Он лежал, прижавшись к его груди, и слушал, как гулко оно бьется. Фуруя переводил дух после поцелуев – все-таки с выносливостью у него были реальные проблемы. Когда пришли сэмпаи, они уже оторвались друг от друга и только припухшие губы могли их выдать.
Кому до нас дело? – думал Харуичи.
Реске было дело до всего, как Харуичи мог об этом забыть?
Он встретил их, когда они пробирались после отбоя поближе к спортзалу. Сделал вид, что удивился, сделал вид, что улыбнулся. Харуичи непроизвольно потянулся к Фуруе и почувствовал, как крепко берет он в ответ его за руку.
Реске стоял напротив них, покачиваясь с носка на пятку, поглядывал, прищурившись, то вверх на Фурую, то на Харуичи. Алюминиевая бита на его плече казалась мечом, не деревянным – металлическим, на ней отчетливо бликовал свет.
– Тренировался, брат? – спросил Харуичи первым, голос его едва не сорвался.
Реске растягивал губы так сильно, что казалось – скоро порвет.
– Да, – ответил он, помедлив.
Оглядел Харуичи с головы до ног, потом Фурую, задержал взгляд на их сцепленных ладонях. Что-то неуловимо изменилось в его лице, ресницы дрогнули, как будто он от внезапного удивления широко распахнул глаза – и тут же снова спрятался за улыбкой, но уже другой – не такой страшной. Харуичи шумно выдохнул.
Реске странно посмотрел на Фурую и проронил:
– Вот значит как. Ну хорошо.


Человек без сердца живет среди нас, об этом Харуичи было известно с детства. О чем ему никогда не говорили, а он сам не догадывался, что до самого превращения человек не знает, что сердца у него нет.
И превращение – это так больно.
Руки крутило, кости выламывало, когти щелчками выстреливали из-под кожи – длинные и страшные до ужаса. Ладони разворачивало широкими лопатами, кожа покрывалась жестким волосом. Харуичи хрипел и рвал простыни под собой.
– Харуичи? – сонно спросили с верхнего яруса.
Харуичи, утопая в пелене боли, рванулся изо всех сил, выпутался из постели, чуть не снес дверь и вывалился на улицу.
– Харуичи? У тебя все в порядке? – удивленно спросили вслед.
Воздух дурманил, в нем разлилось столько разных запахов, что Харуичи повело. Боль начала стихать, Харуичи прислушался к себе – в груди было глухо, в ушах не стучал пульс. Он медленно поднял к лицу руки – в темноте сверкнули острые когти на звериных лапах. Харуичи подавил крик и медленно побрел вперед.
Нельзя, нельзя здесь оставаться.
Человек не может жить без сердца. Чудовище отнимет его у первого встречного, ведь так?
Харуичи прошел мимо дверей в комнату Реске, подумал, а знал ли Реске? То ли он отупел от пережитого ужаса, то ли чудовищам было все равно, но он почти ничего не почувствовал, задаваясь этим вопросом.
Сердце Реске не хотелось.
Харуичи прошел мимо комнаты Эйдзюна и остановился у комнаты Фуруи. Туда тянуло.
«Нет, – сказал себе Харуичи. – Надо уходить».
Рука не слушалась, когти скользнули по двери.
«Нет!»
Он выбил дверь плечом. От шума в комнате вскочили, крикнули:
– Кто!
Харуичи шагнул в комнату, смаргивая с ресниц слезы.
– Фуруя, – шепнул он.
Фуруя встал, выпрямился, Харуичи приблизился к нему вплотную и почувствовал невероятное облегчение. Сейчас он это сделает, да? Вонзит когти в его грудь и достанет оттуда сердце. От мысли, что все вокруг будет в крови, мутило.
– Харуичи, – встревоженно сказал Фуруя. – Что-то случилось?
Кто-то добрался до выключателя, и свет нестерпимо резанул по глазам. Харуичи зажмурился и, зная, что сейчас все его разглядят, задышал часто, изо всех сил стараясь не рыдать, как маленький.
«Где Реске? – подумал он. – Почему он еще не пришел?»
И не убил меня.
– Мне, – сказал он, – нужно… Твое сердце.
Он поднял голову и посмотрел на Фурую.
– Оно у тебя есть, – просто сказал Фуруя.
Он взял Харуичи за руку и прижал его ладонь к своей груди.
– Оно уже давно твое, – сказал Фуруя.
Харуичи смотрел и не мог оторвать взгляд от своих пальцев – самых обыкновенных, человеческих.
– О-о-о! – запричитал кто-то у дверей. – Харуччи сошел с ума!
– Заткнись, Бакамура! – крикнули ему.
– Харуичи, – позвал его Реске.
Реске.
Пришел.
Харуичи медленно обернулся.
Реске сжимал в руке деревянную биту, дышал часто от быстрого бега и лихорадочным взглядом смотрел на Харуичи. Харуичи хотел было спрятать руки за спиной, но Фуруя удержал его, не отпустил, и Харуичи так и остался стоять, прикасаясь к его груди.
Там громко стучало их одно на двоих сердце.


Название: Острые ощущения
Автор: Paume
Фандом: Daiya no A
Персонажи: Курамочи/Миюки
Размер: ~1500 слов
Категория: слэш
Жанр: пвп
Рейтинг: NC-17

читать дальшеЗа приоткрытой дверью громко возмущаются:
– Какого черта сюда приперлась прокуратура!
Инспектор Ясуо кидает на дверь недовольный взгляд и – Миюки готов поклясться – даже немного краснеет.
– Расследование еще ведется, – цедит он сквозь зубы.
И это значит то же самое – какого черта вы, помощник прокурора Миюки, явились в полицию?
Они сидят по обе стороны заваленного бумагами стола, напротив друг друга. Инспектор явно только с операции, он даже куртку не успел снять, в коридоре беснуются его подчиненные. Неудивительно, думает Миюки, полиция и прокуратура готовили задержание больше полугода, и полиции были обещаны самостоятельные допросы главных подозреваемых. Но только главных.
Поэтому Миюки широко улыбается и стучит пальцем по лежащему поверх всех бумаг постановлению.
– Мне не нужны все, – говорит он. – Только один.
Инспектор Ясуо готов испепелить взглядом и злосчастное постановление, и самого Миюки. Он поджимает губы, хмурится, потом тянется к телефону, звонит кому-то, спрашивает, пытается спорить. Миюки откидывается на стуле, закидывает ногу на ногу, терпеливо ждет, крутит в руках служебные наручники.
Инспектор Ясуо со злобой бросает телефонную трубку и наконец-то читает постановление.
– Вы хоть знаете, кто это? – рявкает он и поднимается из-за стола.
– Подозреваю, – отвечает Миюки, следуя его примеру.
Они выходят из кабинета инспектора, и внимание всех, кто ждал под дверью, тут же обрушивается на Миюки. Ишь как смотрят, думает Миюки, как бы не кинулись с кулаками.
– Это трансвестит, – буркает инспектор Ясуо.
– Изумительно, – роняет Миюки и одаривает весь отдел расследований лучезарной улыбкой.
– Зачем он вам сдался? – не надеясь на ответ, продолжает бурчать инспектор Ясуо, но ведет Миюки в отделение предварительного задержания. – Мелкая сошка.
Миюки не отвечает, постукивает кольцом наручников по ноге в такт шагов. Они проходят через короткий коридор с пустыми камерами и останавливаются возле решетки, за которой четверо – трое и один, в разных углах камеры.
– Курамочи Еичи, – говорит Миюки официально. – У меня постановление на немедленную передачу вас прокуратуре.
Трое отодвигаются подальше от решетки, а один выпрямляется во весь рост и подходит ближе.
– Да неужто? – скалится он. – И года не прошло!
На нем короткое платье в горошек, голые плечи, перекошенный парик на голове, помада такая яркая, что даже здесь, в небольшом свете, пронзительно краснеет.
Решетку открывают, Курамочи выходит и послушно протягивает руки. Миюки защелкивает наручники на своем запястье и на его и негромко говорит:
– Ужасно выглядишь. В порядке?
Курамочи кидает быстрый взгляд на оставшуюся в камере троицу.
– Только не говори мне, что тебе предъявят три иска об избиении в тюрьме! – деланно ужасается Миюки.
– Я найму хорошего адвоката.
– У тебя денег не хватит.
– Ты же принимаешь натурой.
Инспектор Ясуо подходит слишком близко, и они замолкают.
– Вот что, Миюки-кун, – говорит Ясуо серьезно. – Сейчас я подчиняюсь, но просто так этого не оставлю. Я дойду до главного прокурора, если понадобится!
Миюки кивает, а потом вежливо кланяется.
Они с Курамочи идут к машине, Курамочи в туфлях на тонких и длинных шпильках – возвышается над Миюки, но держится так уверенно, как будто всю жизнь ходит на таких ходулях. И ржет:
– Действительно, помощник прокурора Миюки, зачем вам понадобился трансвестит? Хотите эксперимента и острых ощущений?
– Заглохни, – советует ему Миюки, заталкивает в машину и садится следом.
– Мы как парочка, – шепчет Курамочи, глядя в затылок водителю. – Окольцованы. – Наручники звякают, когда Курамочи поворачивает запястьем. – Может, уже снимешь?
– Нет, – коротко отвечает Миюки.
Курамочи напрягается.
– Объясни, – требует он.
Миюки раскрывает ладонь и переплетает свои пальцы с пальцами Курамочи.
– Что-то пошло не так? – тревожно спрашивает Курамочи. – Я в самом деле арестован? Какие обвинения?
И замолкает, когда Миюки вместо ответа гладит его ладонь большим пальцем.
– Острые ощущения? – спрашивает Миюки едва слышно.
Курамочи рядом с ним громко выдыхает, откидывается на сиденье и расслабляется. Если бы не водитель – практикант в отделе, где работает Миюки, – они бы уже целовались. Приходится ждать, и все время до дома они позволяют себе только переплетать пальцы, ласкать друг другу ладони, едва звеня наручниками и глядя в разные стороны. Иногда у Миюки соскальзывает рука, и он дотрагивается до бедра Курамочи, едва прикрытого краем тонкой ткани. Курамочи в такие моменты вздрагивает и с силой впивается в пальцы Миюки. Неудивительно, что выходят они из машины, скрывая стояк от посторонних глаз. Курамочи легче – на нем платье. А на Миюки ужасно тесные брюки.
Целоваться они начинают в лифте. И там же Курамочи расстегивает Миюки брюки.
– Соседи! – пытается сопротивляться Миюки, но Курамочи всего лишь тянет скованную руку вверх по бедру, и Миюки повторяет за ним, оглаживает его бедро, чувствует, как собирается складками и накрывает его руку платье. Под платьем – ничего нет. У Курамочи напряженные ягодицы, поджавшиеся яички и твердый член.
Миюки стонет и кусает Курамочи в губы. Вкус у помады сладкий, крови – солоноватый.
Курамочи откидывает голову назад. Лифт останавливается на этаже и открывает двери.
– Как хорошо, что нет никого поблизости, – говорит Курамочи.
– А как же острые ощущения? – спрашивает Миюки, а сам думает, как бы оторваться от него, выйти из лифта и дойти, наконец, до квартиры. Которую еще надо открыть.
– Кто придумал замки? – спрашивает Курамочи, когда Миюки шарит по карманам в поисках ключей.
На одной руке у него болтается расстегнутое кольцо наручников, он стоит, прислонившись к стене, и колени у него дрожат. Миюки открывает квартиру, обхватывает Курамочи за плечи и заталкивает в дверь. Курамочи спотыкается на пороге, но Миюки не разрешает ему снять туфли. Сам избавляется от пиджака, галстука, брюк, трусов. Продевает руку в кольцо, защелкивает наручники.
Квартира у них маленькая, до спальни несколько шагов, а в спальне все место занимает кровать.
Миюки валит на нее Курамочи, задирает ему ногу, ведет свободной рукой вверх – от ягодицы по бедру, под коленом, к голени, к лодыжке – и мягко скидывает туфлю, а потом целует мелкими поцелуями.
– Какая приятная милая дама в моей постели, – шепчет Миюки.
Курамочи изгибается под ним и, кажется, готов кончить.
Миюки опускает его ногу, ложится сверху, опирается руками по обе стороны и щекочет в ухо:
– Острые ощущения?
Курамочи беспорядочно дергает скованной рукой, Миюки приподнимается над ним и не может оторвать взгляд от его лица. У Курамочи зажмурены глаза, яркая помада смазана, румянец на щеках. Он сухо сглатывает, перекатывается кадык.
Миюки осторожно поправляет на нем парик, гладит волосы, виски, ресницы, щеки. Помада размазывается еще больше. Миюки наклоняется и прижимается к ней губами, размазывает по своему лицу.
– Что ты забыла в моей постели, красотка? – шепчет Миюки.
Курамочи стонет и мотает головой из стороны в сторону.
Миюки садится на его бедрах и поднимает к губам скованную руку. Курамочи распахивает шалые глаза, не делает никаких попыток сопротивляться, смотрит, как Миюки целует его безвольные пальцы, слушает, как он шепчет:
– Может, ты хочешь ключик от наручников, а, детка?
У Миюки складывается ощущение, что Курамочи его не совсем понимает.
– Как тебя повело-то, – шепчет Миюки. – Еичи.
– Да, – разлепляет красные губы Курамочи, безуспешно облизывает помаду. – Хочу. Ключик.
Миюки тихо смеется.
– Тебе придется постараться. У меня нет бесплатных ключей.
– Я знаю, засранец ты такой, – хрипло говорит Курамочи, а потом резким сильным движением дергает на себя скованную руку. Миюки падает, и Курамочи тут же подминает его под себя, перекатываясь, и оказывается сверху.
Свободная рука Миюки зажата между их телами, он пытается выпростать ее, Курамочи приподнимается, и Миюки случайно дотрагивается до его живота, касается мокрой головки члена, Курамочи не то стонет, не то шипит, и Миюки просто сгребает его член полной ладонью и ласково сжимает. Курамочи охает, толкается в его руку, приподнимает бедра и насаживается на него одним текучим движением.
– Ах ты!.. – восклицает Миюки.
Курамочи растянут и смазан. Все правильно, говорит себе Миюки, даже собираясь на операцию по захвату наркодельцов, если одеваешься, как шлюха, надо и дырку подготовить. А вдруг кто-нибудь позарится. Он сжимает руку на его члене, не рассчитав силу, Курамочи вскрикивает.
Миюки отпускает его, делает над собой усилие, переводит дух и расслабляется, поддерживает скованной рукой, а вторую закидывает за голову.
– Да, детка, – говорит он. – Старайся.
Курамочи сжимает его бедрами и убыстряется. Его глаза полуприкрыты, он дышит часто и хрипло. Миюки задирает на нем платье до груди и смотрит, как сочится член.
– Кончишь для меня? – спрашивает он и закусывает губу, потому что наслаждение, медленно подбираясь, вдруг ударяет остро, словно прошивая насквозь.
Курамочи как будто только этого и ждет – того, что Миюки под ним задрожит, сведет ноги, притянет к себе за скованную руку. Он кончает, так и не прикоснувшись к члену, не перестав двигаться, ритм только ломает.
На живот Миюки стекает теплая сперма, и это тоже сладко, как и рваные движения Курамочи и теснота вокруг члена. Во рту становится солено, и Миюки понимает, что слишком сильно прикусил губу. Он приоткрывает рот, и кровь течет по подбородку. Курамочи наклоняется и лижет его широко, упирается свободной рукой Миюки в грудь, пальцами мнет сосок, тянет, причиняя боль. И вместе с тем подводя и перекидывая через грань.
Миюки хрипит, и Курамочи старательно ловит его стоны поцелуями, и еще какое-то время двигается на нем, пока член Миюки не обмякает окончательно и не выскальзывает.
Курамочи останавливается, садится, слегка покачиваясь. Платье спадает и накрывает бедра Миюки.
– Острые ощущения? – едва переводя дух, спрашивает Курамочи. – Где мой ключ?
Миюки пальцем показывает на лежащие у входа брюки. Курамочи оборачивается, смотрит, потом стонет и падает на грудь Миюки, перекатывается на спину.
– Что же ты? – фыркает Миюки. – Иди забирай.
– Так и знал, – говорит Курамочи, – что ты что-нибудь подобное провернешь, помощник прокурора. Не надо мне твой ключ. Захочешь – сам откроешь.
Он расслабляется у Миюки под боком, дыхание его выравнивается.
– Знал, – говорит Миюки. – Так прямо и знал?
– Ммм, – утвердительно мычит Курамочи и добавляет почти неразборчиво: – Знал, ждал и подготовился. Надо будет повторить. Потом.
И затихает.
Миюки закрывает глаза и тоже думает – да, надо повторить.


Название: -
Автор: Paume
Фандом: Daiya no A
Персонажи: Санада, Савамура
Размер: ~800 слов
Категория: джен
Рейтинг: PG

читать дальшеПосле душа с волос все еще капает вода, а коже хорошо в прохладе раздевалки. Санада расслабленно сидит на скамейке и вытирает лицо.
– У него отвратительная подача! – рычит четвертый беттер Юкитака и громко хлопает дверцей шкафчика.
Санада хмыкает в полотенце. Неудивительно – сегодня на тренировке Юкитака не отбил толком ни одной подачи новичка.
– Еще он дурак, – с неприязнью отзывается кетчер основного состава Кога.
А вот это уже хуже, конечно. Новичок очень скоро попадет в основу, с его-то подачей, и тогда ему придется работать с Когой. Санада накрывает голову полотенцем и задумывается, как бы их примирить.
– У него нет чувства юмора, – зловеще улыбается, выходя из душа, капитан команды Янаги-сан, почти выпускник и самый уважаемый человек в их клубе.
Все переглядываются и думают, наверное, об одном и том же. Что такой питчер, как новичок, вряд ли приживется в их команде. Ладно еще Юкитака и Кога, но когда задевать начинает Янаги-сан – пиши пропало.
Санада вздыхает и поднимается со скамейки.
– С ним мы победим, – говорит он. – Мне будет легче, если такой, как он, с его поганой подачей, будет всегда наготове заменить меня.
А спустя мгновение в раздевалку из душа вываливается сам новичок – Савамура Эйдзюн, зажмурившись, брызгает растрепанными волосами во все стороны и кричит:
– Простите, семпаи, кажется, я забыл свое полотенце!
Он тыкается в свой шкафчик, пытается открыть дверцу, но с волос течет вода, и он не видит, что к шкафчику придвинута скамейка, чтобы нельзя было открыть. Он дергает дверцу, не понимая, что не так, и ребята в раздевалке начинают посмеиваться, глядя на него.
Янаги-сан останавливается рядом с Санадой, помахивая еще одним полотенцем – сухим, которое, скорее всего, и пытается достать новичок, смотрит, кривит губы.
Санада вдруг четко понимает, что все это – из-за него. Сам он не питает никаких иллюзий. Он знает, что никогда не сможет отстоять на горке весь матч. Но команда все равно не хочет принимать замену.
Санада делает шаг к Савамуре и накидывает ему на плечи свое полотенце.
– Здесь скамейка, – говорит он. – Давай помогу отодвинуть.

С Когой Савамуру примиряет усердие. Наверное, ни один питчер не работал с ним с такой самоотдачей.
Юкитака еще какое-то время строит мелкие пакости вроде спрятанной ловушки, разрисованной дверцы шкафчика и запертой снаружи кабинки туалета, но потом, когда Савамура в тренировочном матче выводит в аут лучшего беттера среди университетских команд – Юуки Тецую – все мгновенно прощает и готов носить дурака на руках.
С Янаги сложней. Янаги хочет, чтобы в его команде питчером был Санада.
– У тебя тоже поганая подача, – говорит он ему. – Но ты не дурак и никогда нас не позоришь.
Янаги присматривается к Савамуре очень долго, легко раздает ему пинки и никогда не спускает невнимательность или небрежность. В их команде Савамура очень быстро учится прятать вещи в шкафчик, не бросать на скамейку ловушку, а полотенце вешать на крючок поближе к себе.
И в конце концов Янаги нехотя признает:
– Может, он и не совсем дурак. Но точно без чувства юмора.

– Он сталкерит тебя, – говорит Кога однажды. – Идиот, чего добивается?
Савамура как бы ненароком всегда встречается у Санады на пути. Занятия заканчиваются у них в разное время, но они все равно почему-то идут на тренировку вместе. И в буллпене – Савамура пристально пялится, как Санада подает.
– Он хочет украсть твою подачу, – бурчит Кога.
– Он так сказал? – смеется Санада.
– А что еще ему от тебя надо?
Савамура старательно крутит мяч в руках, зажимает, замахивается, кидает. Мяч летит сильно. Хороший мувинг, считает Санада, у меня другой. Он присматривается и думает, что Кога прав. Савамура хочет повторить его бросок – полностью, начиная от стойки и заканчивая подкруткой.
– Хочет заменить тебя, – жестко говорит Янаги. – Думает, что мы позволим выкинуть тебя из команды.
Санада улыбается спрашивает:
– У него хватит на это мозгов?
– У него не хватит чувства юмора, – отвечает Янаги.
Никто из них, будучи в школе, никогда не встречался с Сэйдо. Только он, Санада. Поэтому он самым последним допускает, наконец-то, эту мысль – о том, что Савамура не упрямый, похожий на Райчи, дурак, а действительно стремится всеми правдами и неправдами спихнуть его с горки.
Думать так горько и немного страшно. Потому что как бы ни был хорош Санада – Савамура сейчас в намного лучшей форме.
Они разминаются вместе перед тренировкой, и Савамура спрашивает, глядя на него горящими глазами:
– Покажите, как вы держите мяч, Санада-семпай?
Санада подкидывает мяч в руке, крутит в пальцах, отвечает:
– Зачем это тебе? Учи свою подачу.
– Я учу, – говорит Савамура. – Но так хочется уметь как вы. Вашу подачу, Санада-семпай. Я с первого матча с Якуши пробую и пробую, но так, как у вас, у меня никогда не получалось. Чтобы она была такая же крутая, самая лучшая подача на свете!
Санада крепко сжимает мяч в руке и вспоминает, что у Савамуры нет чувства юмора. А значит вот прямо сейчас он убийственно серьезен. Он смотрит выжидающе, и Санада в то же мгновение снова верит, что Савамура наивный дурак и что они еще долго будут делить в матчах горку.
Санада улыбается, легонько щелкает его по лбу и смотрит, как Савамура озадаченно хлопает ресницами.