Название: Цветки сакуры
Фандом: Daiya no A
Автор: Paume
Размер: мини, ~2700 слов
Персонажи: Миюки, Курамоти, Ицки, Рэй и многие фоном
Категория: джен
Жанр: АУ, ангст, драма
Рейтинг: G
Предупреждение: АУ не соответвует реалиям Второй Мировой войны, но писала я о ней. Концовка скомкана. Все умерли.
читать дальше– Смирно! – крикнул Курамоти, едва Миюки переступил порог. – Двое, – сказал он тихо, когда Миюки, заложив за спину руки, остановился рядом с ним. – Савамура Эйдзюн и Фуруя Сатору.
Миюки мгновенно нашел их взглядом – кроме того, что они слишком напряженно стояли смирно, так еще и в новенькой форме. В шеренге с остальными они просто сияли.
– У нас сегодня пополнение, – объявил Миюки и посмотрел на новичков в упор. – Я лейтенант Миюки и каждое мое слово для всех присутствующих – закон. И не важно, где именно вы в этот момент будете находиться.
Новички, казалось, выпрямились еще больше. Миюки хмыкнул – надо же, сколько старания!
– Мой закон прост. Во время вылетов мы принадлежим небу, а на земле – бейсболу. – Он подтянул висящий на боку планшет, ловко раскрыл, достал карандаш и деловито спросил: – На каких позициях играли в школе?
Новички, явно потрясенные, молчали. Миюки выждал немного, а потом посмотрел на того, что повыше, и спросил:
– Имя?
Новичок щелкнул каблуками и отрапортовал:
– Рядовой Фуруя Сатору!
– Позиция? – спросил Миюки, записывая имя.
– Питчер!
– Питчер – это очень хорошо, – пробормотал Миюки. – Но мало. Как дела с отбиванием?
– Никто не жаловался, – ответил Фуруя.
– Тогда сегодня и опробуем, – подытожил Миюки и посмотрел на второго. – Савамура… – хотел назвать он, но тот сам громко заорал:
– Рядовой Савамура Эйдзюн! Лучший питчер средней школы Акаги! Сильнейший четвертый беттер! Направлен в вашу эскадрилью, чтобы сражаться до последнего вздоха и не допустить осквернения священной земли императора! Раздавим же вместе бакагайдзинов!
На протяжении всей этой тирады у Миюки брови ползли вверх. Курамоти непристойно заржал, заглушая себя кулаком. Шеренга колыхнулась вперед, каждый пытался выглянуть и рассмотреть Савамуру.
– Кто еще тут бака, – озвучил всеобщее удивление Миюки. – Раздавим, не переживай. Питчер, значит.
Он записал еще одно имя, закрыл планшет и набрал в грудь воздуха, чтобы объявить вольно. Но Савамура, щелкнув каблуками, заорал еще громче прежнего:
– И летчик! Ас своего потока! Жизнь готов положить за императора! А все игры оставил в детстве!
– Я чего-то не понял, – обратился Миюки к Курамоти. – Это он так объявил, что останется на скамейке запасных?
– Похоже на то, – согласился Курамоти, едва сдерживая смех.
– Ну ладно, – сказал Миюки и снова раскрыл планшет, – так и запишем. Савамура Эйдзюн, запасной ас.
– Чего?.. – заорал было Савамура.
– Смирно! – рявкнул на него Курамоти, и вся шеренга выровнялась одной волной. Савамура застыл, глядя строго перед собой. – Что, – спросил Курамоти, – в учебке не научили субординации?
– Всем вольно, – сказал Миюки, глядя на Савамуру в упор. – А ты, красавец, можешь начинать свою борьбу с гайдзинами, бегай до обеда. В обед придешь к восточному пропускному пункту, там у нас поле, сядешь на скамейку запасных, как и хотел.
– Я не этого хотел! – возмутился Савамура.
Миюки отвернулся от него и вышел из казармы вместе с Курамоти.
– Только двое, – словно все еще не веря, сказал Курамоти.
– По сколько им лет? – устало спросил Миюки, доставая сигареты.
– Ты же слышал, средняя школа, учебка. Шестнадцать, наверное.
– Пусть бы вообще никого не присылали, – с досадой сказал Миюки.
– Без пополнения вымрем все, – мрачно ответил Курамоти.
– Мы и так… вымрем. – Миюки один раз затянулся, а дальше просто крутил сигарету в пальцах. – Поставим их обоих в игру. Поговори с Каваками, пусть подготовит их немного. Может, тогда втянутся быстрее. А то видишь как – жизнь он готов отдать, ас недоделанный.
– Мальчишка еще, – заступился за Савамуру Курамоти. – А в учебке кому угодно мозги промоют.
– Да, – кивнул Миюки и почувствовал себя столетним старцем. – Я помню.
Ему казалось, что учебка была давным-давно, в какой-то странной прошлой жизни, а если задуматься – то полгода назад. Но они с Курамоти хоть пришли в нее не после средней школы.
После старшей.
И если повезет, в этом году доживут до своих девятнадцати.
***
Миюки нашел Ицки под стенами казармы Кунитомо. Тот печально сидел прямо на земле, скрестив ноги, и задумчиво разглядывал лейтенантские нашивки в руках.
Миюки остановился перед ним, заслонив солнце. Ицки поднял голову, вздохнул и подвинулся, приглашая присесть рядом. Миюки кивнул на нашивки:
– Выбросил?
Ицки удрученно кивнул:
– Второй раз уже. Хорошо, что никто не видел.
– Доиграется ваш ненаглядный ас, – с досадой сказал Миюки и опустился на корточки рядом с Ицки, прислонился спиной к стене и посмотрел из-под козырька фуражки на небо. – У нас двое питчеров-новичков. Хочу попробовать их. Как вы сегодня после обеда?
– Теперь ты ко мне будешь приходить? – спросил Ицки неловко.
– Ну, – рассудительно ответил Миюки. – Ты же кетчер. Капитана выбрали?
– Кто его выберет… – пробормотал Ицки.
Они молча посидели, Миюки ждал, что Ицки хоть что-то скажет на предложение игры, но Ицки все так же крутил в руках нашивки и ничего не говорил.
– Что Мэй делает сейчас? – спросил Миюки.
Ицки вскинул голову, оторвался от нашивок, испуганно посмотрел на Миюки:
– А?.. Письмо… пишет. – Миюки вначале не понял, нахмурился, а потом даже вздрогнул – так его прошибло осознанием.
– Капитан Кунитомо предложил написать официальное сообщение, но Мэй-сан заупрямился. Сказал, что сам отправит письмо родным Харады. Они с детства дружны были?
– Да, – кивнул Миюки. – Играли в одной команде в школе. Элитная была команда. Элитный спорт. Элитная эскадрилья в итоге.
– Смерть не различает элиту и не элиту, – сказал Ицки сам себе.
– Я рад, что ты это понимаешь, – ответил Миюки и поднялся. – Вот что, Ицки. Иди-ка ты к Мэю и поговори с ним.
– Я? – испугался Ицки.
– А у вас есть другие кетчеры? – резонно спросил Миюки.
Ицки встал у стены, выпрямился.
– Что я ему скажу? Это же Мэй-сан, вы знаете его даже лучше меня, лейтенант.
Миюки разозлился внезапно. Он сгреб Ицки за шиворот и толкнул в стену, приблизил лицо к его испуганному лицу и низким голосом произнес:
– Это твое дело, что ты ему скажешь! Но ты пойдешь и сделаешь так, чтобы он принял эти чертовы нашивки! Посидишь с ним, чтобы он не подох, сочиняя письмо родителям погибшего друга! А потом выведешь его сегодня на игру! Потому что если ты не напомнишь ему, чем прекрасна земля, то в следующий свой вылет он навсегда останется в небе!
***
Уже по тому, как вдруг приосанилась вся команда, а у Фуруи и Савамуры сделались глупые лица, Миюки понял, кто к ним пожаловал. Оборачиваясь, он улыбался.
– Добрый день, Миюки-сан, – поклонилась ему Такако.
Миюки поклонился ей в ответ, а следом за ним – и вся команда.
– Здравствуйте, Такако-сан, – раздалось нестройное, но очень радостное.
Такако улыбнулась и сразу же на ее лице разгладились все строгие морщинки, а глаза-вишни засияли почти как раньше. Черное кимоно ей не шло, каждый раз, как видел ее, Миюки хотел об этом сказать. Но она, как и Тецу-сан, держала всех на расстоянии.
– Я зашила пару мячиков, – сказала Такако и развязала свою сумочку.
Сумочка была старой, давний подарок Тецу, Миюки помнил, как ходил с ним ее выбирать. Потом к ним присоединился Исашики и долго втолковывал Тецу, что самый лучший на свете цвет – это зеленый. К тому времени о Миюки они оба забыли, и он просто плелся за ними позади и слушал, как они болтают.
Такако достала мячики и протянула Миюки.
– Спасибо, Такако-сан, – поклонился Миюки.
Она кивнула, сжала в руках сумочку и, помедлив, спросила:
– Можно, я посмотрю игру?
Первым подскочил к ней Курамоти:
– Конечно, Такако-сан! Эй, Тодзе, – крикнул он, – неси быстрее табуретку для Такако-сан!
Миюки благодарно посмотрел на него, Курамоти сиял, устраивая Такако в импровизированном дагауте. Как хорошо, что у Миюки в команде еще был человек, на которого можно было опереться в случае чего.
– А это что такое?!
Савамуру можно было узнать по громкости. Миюки повернулся к нему:
– Ну что еще такое?
– Ты надеваешь кетчерскую защиту! – возмущенно заявил Савамура.
– Потому что я кетчер. И твой лейтенант, между прочим.
Второе Савамура проигнорировал:
– Ты будешь ловить мои подачи?
– Нет, – сообщил Миюки и ухмыльнулся, – я буду ловить подачи Фуруи.
– Но Каваками сказал мне, что я тоже играю!
– В аутфилде.
– Где???
А иногда этот ор радует уши, решил Миюки и сосредоточился на застежках. Такако сама подошла к нему.
– У вас порвался ремешок, Миюки-сан. Я взяла с собой иглу и нитки, давайте зашью.
– Буду вам очень благодарен, – смутившись, ответил Миюки.
Ее руки легко порхали над грубым нагрудником, Миюки сверху вниз смотрел на них и не мог оторвать взгляда.
За спиной, на расчищенном под поле участке базы, вовсю кипела разминка. Что в итоге Ицки сказал Мэю, Миюки не знал, но выгнать его из казарм у него получилось. И сейчас до Миюки долетали громкие голоса – Мэя и Савамуры. И казалось, что вот прямо сейчас к ним присоединится голос Исашики. Миюки даже замер, прислушиваясь, но Исашики не было на поле. Уже целую неделю, ни его, ни Тецу-сана.
Иголка в руках Такако терялась на фоне черного кимоно.
– Однажды, – сказал Миюки, – Тецу-сан поспорил с Исашики-саном о том, какой цвет вам больше всего к лицу.
Такако задержала руку над его нагрудником.
– Да? – спросила она очень спокойно. – И какой же?
– Зеленый.
Она снова принялась шить, молча втыкала иголку и тянула нить. Потом отдала Миюки нагрудник, сложила иголку и нитки, погладила зеленую ткань сумочки. И, не поднимая глаз, ответила:
– Спасибо, Миюки-сан. Можно, я буду приходить на каждую вашу игру?
– Буду очень рад.
***
В пятом иннинге Миюки выпустил на поле Савамуру, а Фурую отправил в аутфилд, на всякий случай, потому что все еще было не понятно, что из себя представляет «воитель с гайдзинами».
Но на удивление у Савамуры оказалась крепкая подача, и переходя в шестой иннинг, Миюки на краткое время забыл, что они играют на военной базе, и обрадовался такому пополнению в команде.
Мэй, похоже, тоже отвлекся – подачи его были хлесткими, как пощечины, и выбешивали не только новичков.
Они уступили три очка, и никто особо не сдерживал Савамуру, когда он выкрикивал громкие обещания, что вот он! в следующий раз!
– На здоровье, – бормотал Миюки, собирая биты, – держись теперь, чтобы он был, этот следующий раз.
Мэй подошел познакомиться с Фуруей, пусть и не сиял, как обычно, но питчер, на подачах которого его команда сумела выбить всего два хита, явно его заинтересовал.
– И правильно, – кивал головой Миюки, забрасывая в сумку мячики, – нечего думать о всякой чепухе, надо просто играть.
– Колдуешь? – спросил Курамоти, поднося еще мяч.
– А как же, – согласился Миюки, – в нашем деле без заклинаний никак.
Они сгрузили снаряжение Тодзе и Канемару, отправили всю команду в казармы, а сами задержались, чтобы проводить Такако. Там, у выхода, Миюки нашел адъютант командира базы.
Курамоти терпеливо дождался, когда Миюки освободится. Уже темнело. Они шли в сторону казарм, здоровались по пути со знакомыми.
– Как много новеньких, – сказал Курамоти.
– Пополнение, – пожал плечами Миюки.
Курамоти сунул руки в карманы, ссутулился и стал похож на того, кем, собственно, и являлся – на парня из бандитской подворотни.
– Вылет? – спросил он и кивнул на болтающийся у бедра Миюки планшет.
– Ага, завтра с утра.
– О! Так у тебя целая ночь впереди! – с завистью протянул Курамоти.
– Да, – откликнулся Миюки, – пойду сегодня по девочкам. Может, в город тоже пришло пополнение.
– Наверняка, – кивнул Курамоти. – Передашь им всем от меня привет, скажешь, что бросил своего друга нянчить глупых новичков… Или они тоже летят?
– Нет, – коротко ответил Миюки.
Нет, из его ребят пока никто не летит. А за новичков он готов драться до тех пор, пока не будет уверен, что вылетев с базы, они сумеют на нее вернуться.
***
Миюки сидел, подогнув под себя ноги и упершись руками в колени. Голова уже кружилась, и Миюки усилием держал спину ровной и не заваливался на бок. Для этого он смотрел строго в стол, а когда подходила дочка хозяина и наливала ему из кувшинчика саке, Миюки, не поворачивая головы, глазами следил за ее быстрыми гэта и плавными складками кимоно.
Потом он отрывал руку и одним махом заливал в себя саке, и снова сидел неподвижно, терпеливо ожидая девушку.
А потом поменялось кимоно. У дочки хозяина было желтенькое, в мелкую полоску, но Миюки, дождавшись женских ножек в гэта, увидел синее с крупными цветами сакуры. Кимоно пошло складками: женщина села на пятки, взмыла ее рука над кувшинчиком и отставила его подальше.
Миюки поднял голову.
– Вы уже и здесь работаете? – спросил он, глупо проглатывая звуки – язык внезапно перестал слушаться, и лицо тут же вспыхнуло от стыда.
– Тебе не кажется, что на сегодня хватит? – мягко спросила его Рэй-тян.
Миюки оглянулся по сторонам.
– Кто вас позвал?
– Никто, – ответила она. – Я шла мимо и увидела тебя.
Любой другой Миюки посоветовал бы и дальше идти своей дорогой. Но не Рэй-тян.
– Да, – кивая, Миюки резко дернул головой. – Мне действительно хватит. Спасибо за заботу, Рэй-тян. Я скоро пойду на базу.
– Куда ты такой пойдешь, – вздохнула она и поднялась. – Давай-ка сегодня ко мне.
Миюки не сопротивлялся, когда она подставила ему свое плечо, уцепился послушно, встал, покачиваясь.
– Вы правы, – признал покорно.
Он особо не запоминал дорогу, опирался на тонкое плечо и шел, куда она его вела. Они поднялись по старой узкой лестнице – крошечная квартирка Рэй-тян находилась на втором этаже, Миюки постоял, прислонившись к стене, пока она отпирала дверь.
– Заходи.
Миюки бы постоял еще. Не так уж и много он выпил, свежий воздух уже выветрил из него добрую половину.
Миюки помедлил еще минуту и шагнул за Рэй-тян.
Она уже расстелила на полу гостевой футон и доставала из шкафчика постельное белье. Миюки огляделся – комнатка была крошечной, без кухни, на пару спальных мест. На низком шкафчике в ряд стояли фотографии, и Миюки не надо было подходить ближе, чтобы разглядеть их.
Капитан Катаока всегда держал спину прямо и смотрел как будто сквозь объектив. Рэй-тян светилась за них обоих. Когда-то она любила светлые кимоно и дурашливо улыбаться.
– Вот и все, – сказала Рэй-тян и отодвинулась от футона, посмотрела на Миюки снизу вверх: – Можешь укладываться. Я сейчас еще ширму достану, так что не стесняйся.
Миюки кивнул.
Он еще сходил умыться, а когда пришел – Рэй-тян уже лежала на своем футоне под тонким одеялом.
– Спокойной ночи, – сказал ей Миюки и тоже лег.
Ему не спалось, он лежал с открытыми глазами и вслушивался в ее легкое дыхание.
Завтра вылет, подумалось ему вдруг.
Он неслышно поднялся и пошел к соседнему футону.
Рэй-тян не спала, в ночном полумраке блестели ее глаза.
– Рэй-тян, – попытался объясниться Миюки, но слова застряли в горле, да и были ли они вообще – эти слова.
Он опустился на колени перед ее футоном и протянул руку к ее лицу.
– Миюки-кун, – предостерегающе сказала она, но не оттолкнула его и сама не отпрянула.
Миюки убрал с ее лица черные волосы и остановился, вдруг резко осознавая, что не знает, что делать дальше.
– Ох, Миюки, – невесело усмехнулась она и сама привлекла его к себе – протянула руки и обняла за шею.
Миюки наклонился, а потом и вовсе лег рядом.
– Что ты делаешь, глупый? – спросила Рэй-тян.
– Разве я что-то делаю? – спросил в ответ Миюки.
Он и правда ничего не делал. Рэй-тян – теплая, живая, такая манящая и в то же время совершенно недосягаемая – лежала рядом, и Миюки вдруг понял, что сейчас ему этого достаточно. Он повернул голову и ткнулся губами в ее шею.
Рэй-тян вздохнула и погладила его по короткостриженной голове.
– Завтра вылет? – спросила она, и было понятно, что она и так все знает.
Миюки кивнул, мазнув губами по ее шее.
Она притянула его к себе еще крепче и прошептала в макушку:
– Тогда обязательно возвращайся.
Он снова кивнул.
Она расслабилась и глубоко вздохнула:
– А теперь спи.
***
Миюки подошел к ангару, когда готовые к вылету тэйсинтай уже стояли в шеренге. Незнакомый Миюки лейтенант со свежими нашивками громко выкрикивал перед ними слова о верности, чести, достоинстве, любви к Японии, к императору, о долге и смерти. Тэйсинтай не просто слушали его, они внимали, затаив дыхание. Самый длинный из них сдерживал предательские слезы, нервно дергал головой, прогоняя их. Белые повязки они пока что держали в руках.
Ворота ангара были распахнуты настежь. Четыре самолета-бомбордировщика и их ноша – деревянные Оки, смертельные цветки сакуры – уже ждали своих пилотов.
Последнюю фразу лейтенант выкрикнул так пронзительно, что Миюки мимо воли посмотрел на него и увидел, как в едином порыве, единым движением маленькая шеренга тэйсинтай вскидывает руки и прячет лбы под белыми повязками.
Они улыбались, разбегаясь по самолетам. Они как будто превратились в яркие солнца со своих повязок и так же безмятежно радовались своей грядущей смерти.
Они умирают ни за что, думал Миюки, располагаясь в кабине бомбардировщика. Под ним точно так же проверял свою Оку незнакомый пилот-смертник, и Миюки чувствовал к нему чуть ли не благоговение – к его выдержке, стойкости и целеустремленности.
Он знал, что никогда не сможет – так.
Даже если получит прямой приказ – не сможет.
Нельзя умирать просто так, безо всякой надежды на победу.
У Японии в этой войне не было никаких шансов.
– Мы должны сделать все, что в наших силах, – сказал когда-то капитан Катаока. – Живите, мальчики, сейчас это так сложно.
– Ближе к земле, – шептал Миюки, поднимаясь в небо.
Самолет слушался его, как живой, и перед Миюки распахивалось синее-синее небо, такое необъятное, что можно было задохнуться.
Земля стремительно отдалялась, и так же стремительно забывалась.
Они неслись вдоль береговой линии, а потом повернули к океану, и, как всегда, Миюки на мгновение потерялся, перестав чувствовать верх и низ. Синева как будто проглотила его, а взамен подарила ощущение крыльев и естественного полета.
Я хочу летать вечно, подумал Миюки. Летать, жить, играть.
И никогда не умирать.